Прозрей.
21:10
Наизнанку
Итак, всё-таки дописала историю про сына Мориарти. Встретила кучу скучных Джеймсов, пока пыталась отыграть это. Возможно, мой ещё скучнее. Возможно, всё было бы по-другому. Но я люблю то, что получилось. Шло так гладко, будто оно и должно было быть написано. Получилось необычно, но, как мне кажется, правильно.
Цель №1. ЗнакомствоЦель №1. Знакомство
День выдался мерзопакостный. Небо нависало над головой грязно-коричневой жижей, но дождя не предполагалось. Это было отвратительно – такое небо без дождя. Макс сидел на хлипком пластмассовом стуле в захудалой конторке и смотрел на эту унылую картину сквозь корявые жалюзи на окне. На душе скребли облезлые лишайные кошки.
- Мистер Милтон, вы слышали, что я сказал? – прошуршал своим умирающим голосом адвокат Крейган – бледный, словно привидение, тип в облезлом костюме. Он сжимал своими костлявыми пальцами несколько листков – завещание.
Макс перевёл на него взгляд и, чуть склонив голову, скинул одну ногу с другой.
- Ага,- брякнул он и поднялся.- Я всё понял,- выдернув из пальцев листки, он чуть сморщил нос.- Удачи, Крейган. Купи себе уже костюм нормальный.
Не дожидаясь ответа, Макс покинул конторку, выйдя под грязное небо. Город показался ему мёртвым. Выковырнув из пачки дешёвую сигаретку, парень сжал её губами, но прикуривать не стал, и посмотрел на помятые листки.
- Мориарти,- тихо произнёс он и хмыкнул. Денег не было даже на автобус. Он опустил ладони в узкие карманы синих джинсов и, переминая губами сигарету, поплёлся по тротуару.
Оказавшись у нужной высотки, Макс присвистнул и помятая сигарета выпала у него изо рта. Нехилый домишко. На лифте пришлось тащиться целую вечность, созерцая выражение какого-то пафосного пренебрежения на лице одной дамочки. Она высокомерно оглядела его внешний вид и вздёрнула нос. Видимо, в атмосфере повышенной помпезности, которая царила даже в лифте, парень смотрелся неуместно. На нём была белая футболка с надписью “Sex, Grugs and Roc’n’Roll”, сверху болталась чёрная толстовка, а штанины узких джинсов были всунуты в потрепанные, но чистые кеды. Его чёрные волосы беспорядочно растрепались или и вовсе не причёсывались. Однако Макс не стал грубить высокомерной дамочке, настроение у него и без того было паршивым. Остановившись у нужной двери, он тут же позвонил и облокотился на косяк в ожидании.
- Мне нужен Джеймс Мориарти,- флегматично заявил он, когда дверь открылась.
- Его здесь нет, Макс, - было ему ответом, прозвучавшим где-то над макушкой изо рта долговязого каменнолицего мужчины в чёрном.
- Вот дерьмо,- выругался Макс.
Его взбесило даже не то, что того, кого он искал, не было здесь, а то, что его назвали по имени. ЕГО ЗДЕСЬ ЗНАЛИ. Этот грёбаный ублюдок (Макс не мог пока подобрать более подходящего эпитета) знал о его существовании, знал, как его зовут, как он выглядит, знал, что он припрётся сюда именно в этот день. Макс почувствовал, что его окунули лицом в слизь, так стало мерзко.
- Сссука,- он сжал губы и поднял взгляд на встречающего, чаша настроения расплёскивалась, переполняясь.- О, простите, мистер Шестёрка!- он был гораздо ниже мужчины-шифоньера, однако это ничуть его не смущало, когда он вопил на весь коридор.- К чему такие официальности, ну!- он хлопнул мужчину по руке.- Зови меня просто «эй, ты» или как там меня называет твой большой босс: «эта ошибка природы» или «кусок дерьма»? Да ладно, чо там, я не обижусь! Мы люди маленькие и неместные, просим милостыню, аааай, как нехорошо! А папочка сегодня дома, можно ему ножки поцеловать? Или это по записи у вас? А то мне надо, знаете ли, подыскать барак для жилья, я потом не смогу! Запишите меня тогда на следующую жизнь, я боюсь, мне раньше не успеть: столько дел, столько дел! Куском дерьма быть – оно-то непросто совсем, ну вы-то не поймёте, куда мне до вас! Ну в общем, отметите там у себя, окей? А то опять приду и никого, никуда ж не годится! А пока поцелуете папочку в задницу, ладно?- он снова хлопнул мужчину, этот раз почти дотянувшись до плеча, а после изобразил поклон и резко развернулся к лифту. Шаги его были чёткими, голова горела от гнева, он выдернул из заднего кармана джинсов смятое завещание и швырнул в урну у лифта.
- Вернись обратно. Я тебя тут уже полдня жду.
Макс и правда развернулся, но представление ещё не закончилось. Если оно вообще когда-либо заканчивалось.
- Оооо наш папочка всемогущий предсказатель!- огласил на весь этаж Макс.- Целых пол дня! Простите, я не знал, простите меня, Великий Гуру!- он упал на колени и, вскинув руки, стал отбивать поклоны, словно религиозный человек перед святыней, и запел мантру.- Оооомммм пол дня оооммм из шестнадцати лет оооммм это определённо оооооммммм достойно поклонения!- он провыл ещё несколько запевов на несуществующем языке, после чего абсолютно спокойно поднялся и отряхнул коленки, хотя пол здания был чуть ли не стерилен, и разве что пара пылинок (подобранных, наверняка, на улице) слетело с джинсов. Жители этажа повысовывались из квартир, чтобы поглазеть, что такое происходит.
- Передайте папочке мои фанфары и обкурите фимиамом. А вас, мистер, я надеюсь, устроит мой зад? Он у меня не так прекрасен, как перед, но вполне достоит похвал!- он вдруг огляделся и заголосил ещё громче.- Так, сворачиваемся, сворачиваемся, ребятки, сдаём бинокли, расходимся! Сэээр, ну что вы так, у вас же там молоко на плите!- обратившись к какому-то лысому жителю дома, воскликнул Макс и, развернувшись выше откомплиментированным задом, шагнул в вовремя открывшийся лифт. Его чёрные распахнутые глазищи всё ещё горели, он был весь взбудоражен, и это вытеснило гнев, но волосы от молебных припадков растрепались ещё больше, и очередная леди в лифте впала в шок, а собачка на её руках возмущённо тявкнула.
Но раздвигающиеся на первом этаже двери лифта были заполнены шкафообразной фигурой в чёрном.
- Я так и знал, что сегодня день официальных костюмов! Какая бестактность! - воскликнул Макс, всплеснув руками. - Рядом был сверхскоростной лифт для сотрудников фирмы? Ааа, я понял! Фейс-контроль – кирпичом по физиономии и костюмчик от Прада. Ой, подождите, тут дама с собачкой,- он обхватил шкаф за плечи и отодвинул от входа в лифт, а после повернулся к оторопевшей леди.- Прошу, мисс!- она выскочила, а Макс вернул взор обратно.- Ой, простите, мистер Шестёрка, я вас помял!- и он принялся отряхивать пиджак.
В следующую секунду его уже подцепили на крючок и потянули по вестибюлю. Но он умудрился вырваться и выскочить вперёд.
- Эй, эй, понежнее с ценностями, это вам не трупы таскать, мистер!
Топая спиной вперёд, Макс закурил и уже собирался развернуться, но налетел на какую-то застывшую леди и уронил на неё дымящую сигарету, которая угодила прямо в неприличных размеров декольте.
- Блядь, это же последняя штука была! Не надо так вопить, мадам, это не пожар, это ваше сердце пылает от встречи со мной! Секундочку!- он схватил сто стойки вазу, вышвырнул цветы и вылил воду прямо на грудь молодой особе.- И стоило так вопить,- Макс поставил вазу обратно и преспокойненько вышел на улицу. С потерей сигареты курить захотелось ещё больше. Но денег в кармане было ноль. Мать в своём завещании просила его не побираться и не воровать, и это единственное, что удерживало его от того, чтобы послать всё в задницу. Просто больше было некуда идти. Не к кому.
Через мгновение перед ним распахнули дверцу чёрного автомобиля.
- Ребят, у вас что, кто-то умер? – хмуро спросил Макс и забрался в машину, тут же высунув голову через сиденье к водителю.
- Мучачо, одолжи сигаретку, а? Как только заработаю, верну, можешь мне верить, как американскому президенту!- он хлопнул мужчину по плечу, но тот только бросил серьёзный взгляд через плечо и вдавил на газ.
Парень вздохнул и упал обратно на сиденье.
- Даже не покурить перед смертью, мать вашу…- пробубнил он себе под нос и втянул голову в плечи. Он почти вжался в дверь, даже не спрашивая, куда его везут. Макс бы не удивился, если бы его сейчас закопали живьём где-нибудь на свалке или разделали, как свинью, он бы ничему вообще не удивился. Конечно, он не рассчитывал найти никакого героя-лётчика, спасающего мир, как врала ему мама, пока ещё могла, но он всегда был уверен, что его отец – человек грязный. Что он какой-нибудь маньяк-насильник, упитый пьяница и картёжник, набитый пороками по самую глотку. Но теперь он попросту не знал, что думать.
Макс вздрогнул, когда машина затормозила возле дома, и вынырнул из окутавшей его прохладной дрёмы.
- Дева Мария, мне что, придётся жить с парой миллионов китайцев?- воскликнул он, выбравшись на воздух и глядя на раскидистый особняк.- У меня хотя бы будет отдельный шампунь?
У входа его встретила строгая блондинка, и как он не пытался шутить и осматривать пафосные стены дома, она упорно тянула его в нужном направлении. Чего только Макс уже не ожидал увидеть – скотобойню, морг, обитую войлоком комнату, - но конечным пунктом оказалась лаборатория, где доктор в стерильных перчатках, не имея на то разрешения, разложил парня по баночкам для анализов.
- Даже не надейтесь, я и после этого на вас не женюсь, - заявил Макс, которого уже начинало подташнивать от происходящего.
Но всё это была интермедия. Всего лишь тонкая рамка большого портрета. Когда Макса по долгим коридорам привели в кабинет, где за широким столом, усыпанным бумагами, восседал Джеймс Мориарти, он понял, что за спиной вместо прошлого остался обрыв, отступишь на шаг и падать будешь, пока не сойдёшь с ума.
Этот человек, если он был им, это существо, тот, кто сидел перед шестнадцатилетним пареньком Максом Милтоном, походил скорее на Кинговское Оно, принимавшее ту форму, которое позволяло воображение, будучи при этом гораздо большим, невообразимо большим, бесконечно огромным густо-чёрным вечным пространством. Силой, разъедающей этот мир изнутри. Макс увидел всё в этих тёмным глазах, в которых горели «мёртвые огоньки». Он знал, что справиться с этим можно, только когда преодолеешь страх.
- Папуууля!- он схватил холодную ладонь мужчины и начал трясти.- Сколько лет мы с тобой не виделись? Десять? Пятнадцать? Шестнадцать? Ты так подрос, я прям и не узнал!
Рука выскользнула, резанув по коже.
- Сядь, - его низкий голос был сухим и холодным, как липкий лёд.
- Что, даже не обнимешь? А чай и плюшки? – Макс развалисто сел, но ноги на стол закидывать не стал.
Мориарти смотрел на него, как охотник, тщательно выявляя уязвимые места. Он чуть покачивался в кресле, не глядя выключал телефон, когда тот начинал звонить, и молчал. Он молчал несколько минут подряд. У Макса уже дымилась макушка, будто он сидел в чаше с раскалёнными углями и прожарился до самых мозгов. Он сдался первым, потому что чувствовал, что ещё секунда – и его стошнит чёрной слизью. Он почти лёг на стол и сорвал трубку с телефона, сказав монотонному гудку:
- Чай и плюшки, пожалуйста, а то разговор что-то не клеится, - и снова сел, оглядываясь на дверь.
- Будешь жить на втором этаже, - заговорил Джеймс, ничуть не сменив застывшего выражения лица с мрачным взглядом. – По коридору на право. Водитель будет доставлять тебя в школу, повар готовить еду. Библиотека и кухня на первом этаже. Никаких путешествий по дому и никаких друзей, - последнее слово он произнёс так, что Макс невольно подёрнул плечами. Будто знал, что нет больше друзей. – Если это ясно – проваливай.
А Максу ни черта ясно не было, но к горлу подступало гадкое чёрное, и казалось, что вот оно – его настоящее нутро. Ноги казались мягкими, когда он шагал к двери.
- И да, ещё кое-что.
Макс обернулся.
- Будешь себя плохо вести – пальцы повырываю. С корнями.
И Макс понял по глазам – это не шутка. Он зацепился за ручку онемевшей рукой и выскользнул за дверь.
Цель №2. Срыв блоковЦель №2. Срыв блоков
Без сигарет жутко ломало. Реальность Макса прессом сдавило до узкого пространства концентрированного воздуха, где была тишина и боль в висках от отсутствия никотина.
Его возили в другую школу. Не ту, что для отбросов, а элитную. Макс ненавидел эту чёртову форму, выбрасывал в урну галстук и каждое утро устраивал представление в классе. Он следовал типичной учительской фразе о том, что не задаёт вопросы только тот, кто ничего не понял, и усиленно изображал из себя понимающего, заваливая учителя бесконечным потоком вопросов. Его отводили к директору, к психологу, с ним беседовали, но никогда не писали замечаний в дневнике и не оставляли на дополнительные часы. Каждый день ровно по звонку его забирал домой амбал в чёрном костюме. Если Макс сбегал раньше, его подбирали, где бы он ни прятался. Он тщательно оглядел себя и каждый день осматривал одежду, но никаких маячков не обнаруживал. Даже на кладбище к матери он не мог сходить, хотя вряд ли хотел, но ему нужно было поговорить хоть с кем-нибудь.
Ему не полагалось ни монеты денег, даже обед клали в пакет, как малолетке. В свободных для перемещения комнатах не обнаружилось ничего похожего на компьютер, игровую приставку или хотя бы телевизор. А в библиотеке сверху донизу – книги по медицине, химии, биологии, логике, психологии, механике, экстрасенсорике, чёрт, там было всё, кроме художественной литературы. С его запертыми дверями и абсолютно неговорящими людьми этот дом походил на пыточную. И призраки умерших жертв обитали повсюду. Они забирали порезанную одежду и разбитые зеркала. Но оставляли боль.
Макс несколько раз порывался высказать Мориарти всё, но того постоянно не было дома, а если парню и удавалось столкнуться с ним, то слов было так много, что они набивались в горло комом. Он выглядел жалко и ненавидел себя. Лучше бы воровал, побирался и сдох где-нибудь в подворотне. Никто раньше не заставлял Макса испытывать подобное.
Теперь он понимал, почему мать так пугающе, так мертвенно-отрешённо улыбалась, когда говорила, что у Макса глаза отца. Она боялась, что гены дают о себе знать. Боялась, но всё равно спровадила его сюда. Он хотел бы спросить почему, но был лишён сентиментальности. Мама была мертва с того самого дня, когда переехала в палату для хроников. С того дня она больше не разговаривала.
Глядя ночами в потолок, Макс отматывал время назад, пытался вычислить, когда всё это началось. Всплывали вещи, которых он не хотел бы помнить, и получалось, что если бы он не родился, она была бы жива сейчас.
Болото в душе переполнилось слизью, и Максу было уже всё равно, когда он вскрывал замок от бара. В доме простых замков не было, но если постараться, ответы на загадки можно было найти в книгах. Бутылка дорогого виски оказалась в руках, и Макс протанцевал с ней шаманский танец. Целая бутылка крепкой выписки от невыносимого отчаяния на голодный желудок мгновенно лишила его боли, самоконтроля и координации. С воплем «Папуля, хавайся, я иду к тебе!» он разбил себе лоб о дверной косяк, но это не поколебало его намерений. К счастью или сожалению, далеко идти не пришлось, парень столкнулся с Джеймсом Мориарти прямо в коридоре. Тот стоял, словно титановая глыба, когда Макс упал на него.
- О, папуууля! А ты не спишь? Ох, бессонница, наверное, - он изобразил усиленное беспокойство, - меня тоже, знаешь ли, мучает.
Макс отлип от отца, шмыгнул носом и стёр струйку крови со лба.
- Упс! Я тебя испачкал. Какааая невежливость! Я всё выведу, клянусь. У тебя ведь есть хозяйственное мыло? Папуулечка!
В порыве пьяной нежности Макс хотел обнять Мориарти, но слепая вспышка срубила его с ног, когда он ударился головой об стену.
- Ссссука, - прошипел он, стекая по стене, и злая улыбка расползалась по лицу.
- Кажется, я предупреждал о плохом поведении, - словно холодным белым саваном, его накрыл голос отца, который уже тянул его непослушное мягкое тело по полу. Не чувствовалось боли от порогов, ступеней, от исцарапанных о стены пальцев. Только когда крепкая белая ладонь вцепилась в горло, сдавливая, Макс захлёбывался раствором марганцовки, задыхался, но не мог кричать, только слезы сыпались, а потом его невыносимо рвало, выворачивая наизнанку всё, что есть внутри.
- Ненавижу тебя, сука, - рычал Макс, сгибаясь от боли и отвращения.
Опьянения уже не было, и лопнули все барьеры, все блоки снесло подчистую, слова шли сами по себе, склизкие, грязные, из душевного дна вытряхивалось всё, что он не мог сказать раньше. Даже под сковывающей ледяной водой, бьющей по глазам, стуча зубами, он выплёвывал свою боль сгустками.
- Ты чудовище, нечеловек, ублюдок последний, она сошла с ума из-за тебя, она боялась, что я стану такой, как ты, тварью, не любила меня, она никогда меня не любила! Её забрали, потому что она могла убить меня в своих приступах. Говорила, что у меня твои глаза, и я ненавидел грёбаные зеркала. Ненавижу, ненавижу тебя…
Макс не умолкал, пока от боли тело не сковало полностью, пока не закончились слёзы, и вода остановилась. Он остался лежать в душе, слушая, удаляющийся отстук дорогих ботинок.
Наутро он проснулся весь в синяках и с лихорадкой, но изнанка души была чистая.
Цель №3. ПосвящениеЦель №3. Посвящение
Отец ни разу не появился в комнате Макса, но рядом с его постелью круглосуточно дежурила медсестра, и парень быстро встал на ноги, хотя в бреду ему часто казалось, что он умирает. Снилась глубокая могила и горсть земли в руках. Холодное чувство, будто смотришь в бездну, а она в ответ смотрит на тебя. Глазами Джеймса Мориарти.
С потом и слезами вышла последняя дрянь, Макс чувствовал себя почти пусто, будто душу вывернули наизнанку и вытряхнули. Он больше не искал встреч с отцом, только иногда пытался говорить с горничной.
- Вы можете объяснить ему, что эти дорогие тряпки мне не нравятся? Пусть они хотя бы не будут чёрно-белыми.
Но она так пугалась, что исчезала на глазах. Максу иногда хотелось разжать ей челюсти и посмотреть внутрь. Он наблюдал за поваром и водителем, за садовником и за охранником, и убеждался, эти люди не просто следуют правилам. Они не разговаривают. Вообще.
«Что ты с ними делаешь? Что?» Но он никогда не спрашивал.
Он складывал Мориарти, как паззл из тысячи крохотных деталек. Начиная с библиотеки, в которой не было ни одной случайной книги, он изучал дом. Постепенно он стал понимать, что всё здесь устроено, как путанный лабиринт, просто прогуливаясь по которому, ты в любом случае попадёшь в тупик. Этот дом с каждым новым шагом, с каждой новой открытой дверью делал Макса умнее. Когда парень понял, что ни одной запертой по сути двери здесь нет, это его заворожило, он мог по нескольку дней копаться с одним замком. И когда всё получалось, ещё один маленький секрет был открыт, ещё одна маленькая деталька в паззле становилась на своё место.
И, в конце концов, Макс пришёл к осознанию, что Джеймс не сидит там у себя в кабинете в полном неведении, что по его дому шарит маленький шпион. Он как раз на это и рассчитывал. Он распланировал это в деталях. Осознание пришло, когда Макс изучал содержание комнат. Это были лаборатории, комнаты заполненные документами, счетами. А были и другие, словно морозильные камеры, в них позвоночник сковывало холодом, и можно было найти оружие, странные инструменты. Но чаще всего – кровь.
Мориарти умело поделил информацию на дозы, по капле пуская её в вены каждый день. Если бы Макс узнал всё это разом, он бы, пожалуй, уже ехал в каком-нибудь проржавевшем автобусе по избитым дорогам Африки в сторону Уганды. Но что-то останавливало его сейчас.
Он долго смотрел в зеркало. Это вызывало чувство неуюта, будто оно намеренно искажало черты лица, делая их резкими, выцарапанными. И усиленно хотелось обернуться, будто за спиной стоял призрак матери. Но постепенно он научился обманывать взгляд, и отражение сглаживалось, как маска.
Это был их первый разговор. У Макса дрожали пальцы, а в кабинете пахло никотином.
- Дай сигарету, а?
- Ты больше не куришь.
Сука. В конце концов, раздражает, когда тебя во всём просчитывают, а Джеймс вёл себя так, будто до секунды знал, когда Макс придёт.
- Ты мог бы предложить мне чаю, ну знаешь, гм, у нас типа семейный вечер.
Без своих защитных блоков Макс чувствовал, что он лежит на разделочном столе, и белые руки Джеймса сдирают его кожу. Эти безумные глаза с «мёртвыми огоньками», это вязкое, как смола, нутро, Макс видел всё это изначально, был готов окунуться в любой кошмар, но обманулся. Не было никакого кошмара. И только один пробел оставался в паззле, как Макс не переставлял детали. Он не понимал, ради чего всё это. Руки по плечи в крови. Зачем. Абсолютному злу не нужны наследники.
- У нас никогда не будет семейных вечеров, малыш.
Макс нервничал, ему не нравилось это обращение и спокойствие Джеймса, который был для него закрыт. Он хотел поговорить спокойно, но чувствовал себя жалко, как малолетка, вырисовывающий своё «я» и так и этак, и что-то уязвлённое вырывалось наружу.
- Почему бы тебе не отписать завещание на монастырь?
- А как ты думаешь? – Джеймс смотрел на него своими тёмными глазищами, считывал, что изменилось.
- Ты ведь не веришь в Бога.
Мориарти только хмыкнул, изогнув брови, и повернулся в кресле к монитору ноутбука. Отчего-то Максу стало страшно, он ощутил что-то дьявольское в этом коротком смешке.
И он ушёл, так и не сумев спросить то, что хотел.
Планом не предусмотрено. СближениеПланом не предусмотрено. Сближение
На первом этаже хлопнула дверь.
- Сука! Я сказал, привези мне этого ублюдка, где он бы ни был, даже если он на ёбаных Багамах!
Таким Макс голос отца ещё не слышал. Он звучал озлобленно, резко и неровно, как будто что-то мешало ему говорить. Макс выбрался из-под одеяла и приставил ухо к дверной щели, прислушиваясь. Он невольно зацепился пальцами за ручку, когда услышал второй голос, басистый, кого-то из этих людей в чёрном, которые разговаривали только по командам.
- Давайте я найду другого врача, босс.
- Доставь мне его, я сказал!!!
Макс дёрнулся и запрыгал по комнате, натягивая штаны и майку одновременно, а потом помчался туда, откуда доносились голоса. Но застыл, как громом поражённый, на пороге комнаты. То, что он увидел, чуть не сбило его с ног и вызвало какой-то необъяснимый страх. Руки Джеймса зажимали грязную липкую рубашку, он лежал на диване, по которому, словно чёрная дыра, расползалась кровь. Он дышал отрывисто, лихорадочно и дрожал. Вдруг из всей этой вечности беспроглядной тьмы он сжался до раны в животе и оказался просто человеком. Макс не мог поверить, стоял и смотрел, как зачарованный.
- Убери этого, - Мориарти поморщился при виде него и запрокинул голову.
- Тебе придётся пристрелить меня! – выпалил Макс, вытянувшись струну перед амбалом-водителем, но тот и правда потянулся за пистолетом.
- Что за чёрт, мучачо, о чувстве юмора не слышал? – выпучив глаза, выпалил Макс и на всякий случай отпрыгнул назад. – Поиграешь в героя потом, он сейчас умрёт, у него заражение, не видишь что ли?
- У него пуля внутри, - пробасил амбал, и Макс не заметил даже, как от волнения дрогнул голос, когда он отвечал:
- Я достану.
- Сука, я сказал, убери его и привези мне ёбаного врача, - прошипел Джеймс, от напряжения кровь вытекала сильнее, и он обесцвечивался на глазах.
- Заткнись, пап,- вырвалось машинально, и Макс сам вздрогнул от этого «пап», но тут же бросился на водителя, пытаясь сдвинуть его с места. – Ну давай же, мучачо, скорее! Принеси инструменты и лекарства, я знаю, что всё это здесь есть! Счёт на секунды, ты слышишь меня? Знаю, тебе, может, и хочется, чтобы он умер, но давай это будет не сегодня. Даваааай же! Я прочитал пятитомник юного садиста, я могу пересадить тебе глаз в задницу, и ты будешь им видеть. Неси блядские инструменты!
И, бросив взгляд на исчезающего босса, громила всё-таки вышел из комнаты. Мориарти сопел, скрипел зубами и держался за рану, как за драгоценность, не желая выпускать её. Он сверлил Макса злобным взглядом, этот незапланированный срыв собственных блоков бесил его, но было уже поздно. Он умирал здесь и сейчас, на глазах у своего сына.
Сына, которому он не хотел доверять свою душу, но пришлось доверить жизнь.
- Твою ж мать! – возопил Макс, избавившись от гадкой рубашки. – Книги, которые учат нас жить, определённо скрывают половину реальности.
Макс волновался, у него дрожали руки, и с помощью болтовни он пытался с этим справиться. Он с ужасом окинул взглядом арсенал пришедших инструментов.
- Господи, я же не разделывать его собрался!
Он потребовал антисептик, кучу антибиотиков и салфеток, а потом натянул перчатки.
- Пап, ты только держись, ладно? Не отключайся, пап, слышишь меня? Будет очень больно.
И Максу самому было больно, когда он опускал пальцы в горячую мягкую плоть, и эта эмпатическая боль вытеснила страх, рука стала твёрже.
- Знаешь, я впервые видел столько крови, когда мне было десять. Пришёл со школы, а мама порезала себе вены. Не знаю, сколько раз она это делала, но то был единственный случай, когда я застал её. Господи, как же было страшно. Я не соображал, что мне делать, пытался зажать раны, кричал, как ненормальный, пока не прибежали соседи. А потом я мыл руки постоянно, выскрёбывал щёткой, мне всё казалось, что её кровь не вымывается. Как ты с этим справляешься? – вдруг спросил он, не рассчитывая даже, что Джеймс его слышит. Но это была, пожалуй, единственная возможность просто высказаться, без страха и злобы. – Мне кажется, что тебе тоже бывает очень тяжело.
Макс сосредоточенно засопел, а через мгновение в его руках оказался крохотный окровавленный кусочек металла.
- Привет, родная! А мы тут тебя ждём, плюшки стынут, - не сдержавшись, выпалил парень.
- Макс, - прошипел Мориарти, и парень вздрогнул, выронив пулю. – Заткнись, а?
И, как ни странно, это подействовало. Макс замолчал скорее от шока, что отец обратился к нему по имени. Он продолжил работать молча и сосредоточенно, долго обеззараживал и зашивал рану, накладывал повязку и делал уколы антибиотиков. И холод шёл по позвоночнику от осознания, что Мориарти терпел эту пытку без обезболивающего и анестезии, держась в сознании и не сказав ни слова. Так много человеческой силы было в Джеймсе, что даже такой, перепачканный кровью и потом, болезненно белый с черными дугами под глазами, он показался Максу красивым. Таким настоящим, осязаемым, живым, и «мёртвые огоньки» в глазах скрылись где-то глубоко. Макс стёр всю засохшую кровь и капельки пота с лица Мориарти. Потом он отнёс отца в спальню, уложил на кровать и накрыл одеялом. Но не ушёл, а так и остался сидеть рядом, проверяя, не поднимается ли температура.
- Неплохой семейный вечер, да? – Макс устало улыбнулся.
- В следующий раз я лучше сдохну, - прохрипел Мориарти, приподнимая ресницы.
- Теперь ты будешь ездить в танке,- Макс зевнул и лёг на ту же кровать. На расстоянии, разумеется. Но Джеймс этого не заметил, вскоре он погрузился в неровный, болезненный, но всё-таки сон.
А говорят, что зло даже не дремлет.
Наизнанку
Цель №1. ЗнакомствоЦель №1. Знакомство
День выдался мерзопакостный. Небо нависало над головой грязно-коричневой жижей, но дождя не предполагалось. Это было отвратительно – такое небо без дождя. Макс сидел на хлипком пластмассовом стуле в захудалой конторке и смотрел на эту унылую картину сквозь корявые жалюзи на окне. На душе скребли облезлые лишайные кошки.
- Мистер Милтон, вы слышали, что я сказал? – прошуршал своим умирающим голосом адвокат Крейган – бледный, словно привидение, тип в облезлом костюме. Он сжимал своими костлявыми пальцами несколько листков – завещание.
Макс перевёл на него взгляд и, чуть склонив голову, скинул одну ногу с другой.
- Ага,- брякнул он и поднялся.- Я всё понял,- выдернув из пальцев листки, он чуть сморщил нос.- Удачи, Крейган. Купи себе уже костюм нормальный.
Не дожидаясь ответа, Макс покинул конторку, выйдя под грязное небо. Город показался ему мёртвым. Выковырнув из пачки дешёвую сигаретку, парень сжал её губами, но прикуривать не стал, и посмотрел на помятые листки.
- Мориарти,- тихо произнёс он и хмыкнул. Денег не было даже на автобус. Он опустил ладони в узкие карманы синих джинсов и, переминая губами сигарету, поплёлся по тротуару.
Оказавшись у нужной высотки, Макс присвистнул и помятая сигарета выпала у него изо рта. Нехилый домишко. На лифте пришлось тащиться целую вечность, созерцая выражение какого-то пафосного пренебрежения на лице одной дамочки. Она высокомерно оглядела его внешний вид и вздёрнула нос. Видимо, в атмосфере повышенной помпезности, которая царила даже в лифте, парень смотрелся неуместно. На нём была белая футболка с надписью “Sex, Grugs and Roc’n’Roll”, сверху болталась чёрная толстовка, а штанины узких джинсов были всунуты в потрепанные, но чистые кеды. Его чёрные волосы беспорядочно растрепались или и вовсе не причёсывались. Однако Макс не стал грубить высокомерной дамочке, настроение у него и без того было паршивым. Остановившись у нужной двери, он тут же позвонил и облокотился на косяк в ожидании.
- Мне нужен Джеймс Мориарти,- флегматично заявил он, когда дверь открылась.
- Его здесь нет, Макс, - было ему ответом, прозвучавшим где-то над макушкой изо рта долговязого каменнолицего мужчины в чёрном.
- Вот дерьмо,- выругался Макс.
Его взбесило даже не то, что того, кого он искал, не было здесь, а то, что его назвали по имени. ЕГО ЗДЕСЬ ЗНАЛИ. Этот грёбаный ублюдок (Макс не мог пока подобрать более подходящего эпитета) знал о его существовании, знал, как его зовут, как он выглядит, знал, что он припрётся сюда именно в этот день. Макс почувствовал, что его окунули лицом в слизь, так стало мерзко.
- Сссука,- он сжал губы и поднял взгляд на встречающего, чаша настроения расплёскивалась, переполняясь.- О, простите, мистер Шестёрка!- он был гораздо ниже мужчины-шифоньера, однако это ничуть его не смущало, когда он вопил на весь коридор.- К чему такие официальности, ну!- он хлопнул мужчину по руке.- Зови меня просто «эй, ты» или как там меня называет твой большой босс: «эта ошибка природы» или «кусок дерьма»? Да ладно, чо там, я не обижусь! Мы люди маленькие и неместные, просим милостыню, аааай, как нехорошо! А папочка сегодня дома, можно ему ножки поцеловать? Или это по записи у вас? А то мне надо, знаете ли, подыскать барак для жилья, я потом не смогу! Запишите меня тогда на следующую жизнь, я боюсь, мне раньше не успеть: столько дел, столько дел! Куском дерьма быть – оно-то непросто совсем, ну вы-то не поймёте, куда мне до вас! Ну в общем, отметите там у себя, окей? А то опять приду и никого, никуда ж не годится! А пока поцелуете папочку в задницу, ладно?- он снова хлопнул мужчину, этот раз почти дотянувшись до плеча, а после изобразил поклон и резко развернулся к лифту. Шаги его были чёткими, голова горела от гнева, он выдернул из заднего кармана джинсов смятое завещание и швырнул в урну у лифта.
- Вернись обратно. Я тебя тут уже полдня жду.
Макс и правда развернулся, но представление ещё не закончилось. Если оно вообще когда-либо заканчивалось.
- Оооо наш папочка всемогущий предсказатель!- огласил на весь этаж Макс.- Целых пол дня! Простите, я не знал, простите меня, Великий Гуру!- он упал на колени и, вскинув руки, стал отбивать поклоны, словно религиозный человек перед святыней, и запел мантру.- Оооомммм пол дня оооммм из шестнадцати лет оооммм это определённо оооооммммм достойно поклонения!- он провыл ещё несколько запевов на несуществующем языке, после чего абсолютно спокойно поднялся и отряхнул коленки, хотя пол здания был чуть ли не стерилен, и разве что пара пылинок (подобранных, наверняка, на улице) слетело с джинсов. Жители этажа повысовывались из квартир, чтобы поглазеть, что такое происходит.
- Передайте папочке мои фанфары и обкурите фимиамом. А вас, мистер, я надеюсь, устроит мой зад? Он у меня не так прекрасен, как перед, но вполне достоит похвал!- он вдруг огляделся и заголосил ещё громче.- Так, сворачиваемся, сворачиваемся, ребятки, сдаём бинокли, расходимся! Сэээр, ну что вы так, у вас же там молоко на плите!- обратившись к какому-то лысому жителю дома, воскликнул Макс и, развернувшись выше откомплиментированным задом, шагнул в вовремя открывшийся лифт. Его чёрные распахнутые глазищи всё ещё горели, он был весь взбудоражен, и это вытеснило гнев, но волосы от молебных припадков растрепались ещё больше, и очередная леди в лифте впала в шок, а собачка на её руках возмущённо тявкнула.
Но раздвигающиеся на первом этаже двери лифта были заполнены шкафообразной фигурой в чёрном.
- Я так и знал, что сегодня день официальных костюмов! Какая бестактность! - воскликнул Макс, всплеснув руками. - Рядом был сверхскоростной лифт для сотрудников фирмы? Ааа, я понял! Фейс-контроль – кирпичом по физиономии и костюмчик от Прада. Ой, подождите, тут дама с собачкой,- он обхватил шкаф за плечи и отодвинул от входа в лифт, а после повернулся к оторопевшей леди.- Прошу, мисс!- она выскочила, а Макс вернул взор обратно.- Ой, простите, мистер Шестёрка, я вас помял!- и он принялся отряхивать пиджак.
В следующую секунду его уже подцепили на крючок и потянули по вестибюлю. Но он умудрился вырваться и выскочить вперёд.
- Эй, эй, понежнее с ценностями, это вам не трупы таскать, мистер!
Топая спиной вперёд, Макс закурил и уже собирался развернуться, но налетел на какую-то застывшую леди и уронил на неё дымящую сигарету, которая угодила прямо в неприличных размеров декольте.
- Блядь, это же последняя штука была! Не надо так вопить, мадам, это не пожар, это ваше сердце пылает от встречи со мной! Секундочку!- он схватил сто стойки вазу, вышвырнул цветы и вылил воду прямо на грудь молодой особе.- И стоило так вопить,- Макс поставил вазу обратно и преспокойненько вышел на улицу. С потерей сигареты курить захотелось ещё больше. Но денег в кармане было ноль. Мать в своём завещании просила его не побираться и не воровать, и это единственное, что удерживало его от того, чтобы послать всё в задницу. Просто больше было некуда идти. Не к кому.
Через мгновение перед ним распахнули дверцу чёрного автомобиля.
- Ребят, у вас что, кто-то умер? – хмуро спросил Макс и забрался в машину, тут же высунув голову через сиденье к водителю.
- Мучачо, одолжи сигаретку, а? Как только заработаю, верну, можешь мне верить, как американскому президенту!- он хлопнул мужчину по плечу, но тот только бросил серьёзный взгляд через плечо и вдавил на газ.
Парень вздохнул и упал обратно на сиденье.
- Даже не покурить перед смертью, мать вашу…- пробубнил он себе под нос и втянул голову в плечи. Он почти вжался в дверь, даже не спрашивая, куда его везут. Макс бы не удивился, если бы его сейчас закопали живьём где-нибудь на свалке или разделали, как свинью, он бы ничему вообще не удивился. Конечно, он не рассчитывал найти никакого героя-лётчика, спасающего мир, как врала ему мама, пока ещё могла, но он всегда был уверен, что его отец – человек грязный. Что он какой-нибудь маньяк-насильник, упитый пьяница и картёжник, набитый пороками по самую глотку. Но теперь он попросту не знал, что думать.
Макс вздрогнул, когда машина затормозила возле дома, и вынырнул из окутавшей его прохладной дрёмы.
- Дева Мария, мне что, придётся жить с парой миллионов китайцев?- воскликнул он, выбравшись на воздух и глядя на раскидистый особняк.- У меня хотя бы будет отдельный шампунь?
У входа его встретила строгая блондинка, и как он не пытался шутить и осматривать пафосные стены дома, она упорно тянула его в нужном направлении. Чего только Макс уже не ожидал увидеть – скотобойню, морг, обитую войлоком комнату, - но конечным пунктом оказалась лаборатория, где доктор в стерильных перчатках, не имея на то разрешения, разложил парня по баночкам для анализов.
- Даже не надейтесь, я и после этого на вас не женюсь, - заявил Макс, которого уже начинало подташнивать от происходящего.
Но всё это была интермедия. Всего лишь тонкая рамка большого портрета. Когда Макса по долгим коридорам привели в кабинет, где за широким столом, усыпанным бумагами, восседал Джеймс Мориарти, он понял, что за спиной вместо прошлого остался обрыв, отступишь на шаг и падать будешь, пока не сойдёшь с ума.
Этот человек, если он был им, это существо, тот, кто сидел перед шестнадцатилетним пареньком Максом Милтоном, походил скорее на Кинговское Оно, принимавшее ту форму, которое позволяло воображение, будучи при этом гораздо большим, невообразимо большим, бесконечно огромным густо-чёрным вечным пространством. Силой, разъедающей этот мир изнутри. Макс увидел всё в этих тёмным глазах, в которых горели «мёртвые огоньки». Он знал, что справиться с этим можно, только когда преодолеешь страх.
- Папуууля!- он схватил холодную ладонь мужчины и начал трясти.- Сколько лет мы с тобой не виделись? Десять? Пятнадцать? Шестнадцать? Ты так подрос, я прям и не узнал!
Рука выскользнула, резанув по коже.
- Сядь, - его низкий голос был сухим и холодным, как липкий лёд.
- Что, даже не обнимешь? А чай и плюшки? – Макс развалисто сел, но ноги на стол закидывать не стал.
Мориарти смотрел на него, как охотник, тщательно выявляя уязвимые места. Он чуть покачивался в кресле, не глядя выключал телефон, когда тот начинал звонить, и молчал. Он молчал несколько минут подряд. У Макса уже дымилась макушка, будто он сидел в чаше с раскалёнными углями и прожарился до самых мозгов. Он сдался первым, потому что чувствовал, что ещё секунда – и его стошнит чёрной слизью. Он почти лёг на стол и сорвал трубку с телефона, сказав монотонному гудку:
- Чай и плюшки, пожалуйста, а то разговор что-то не клеится, - и снова сел, оглядываясь на дверь.
- Будешь жить на втором этаже, - заговорил Джеймс, ничуть не сменив застывшего выражения лица с мрачным взглядом. – По коридору на право. Водитель будет доставлять тебя в школу, повар готовить еду. Библиотека и кухня на первом этаже. Никаких путешествий по дому и никаких друзей, - последнее слово он произнёс так, что Макс невольно подёрнул плечами. Будто знал, что нет больше друзей. – Если это ясно – проваливай.
А Максу ни черта ясно не было, но к горлу подступало гадкое чёрное, и казалось, что вот оно – его настоящее нутро. Ноги казались мягкими, когда он шагал к двери.
- И да, ещё кое-что.
Макс обернулся.
- Будешь себя плохо вести – пальцы повырываю. С корнями.
И Макс понял по глазам – это не шутка. Он зацепился за ручку онемевшей рукой и выскользнул за дверь.
Цель №2. Срыв блоковЦель №2. Срыв блоков
Без сигарет жутко ломало. Реальность Макса прессом сдавило до узкого пространства концентрированного воздуха, где была тишина и боль в висках от отсутствия никотина.
Его возили в другую школу. Не ту, что для отбросов, а элитную. Макс ненавидел эту чёртову форму, выбрасывал в урну галстук и каждое утро устраивал представление в классе. Он следовал типичной учительской фразе о том, что не задаёт вопросы только тот, кто ничего не понял, и усиленно изображал из себя понимающего, заваливая учителя бесконечным потоком вопросов. Его отводили к директору, к психологу, с ним беседовали, но никогда не писали замечаний в дневнике и не оставляли на дополнительные часы. Каждый день ровно по звонку его забирал домой амбал в чёрном костюме. Если Макс сбегал раньше, его подбирали, где бы он ни прятался. Он тщательно оглядел себя и каждый день осматривал одежду, но никаких маячков не обнаруживал. Даже на кладбище к матери он не мог сходить, хотя вряд ли хотел, но ему нужно было поговорить хоть с кем-нибудь.
Ему не полагалось ни монеты денег, даже обед клали в пакет, как малолетке. В свободных для перемещения комнатах не обнаружилось ничего похожего на компьютер, игровую приставку или хотя бы телевизор. А в библиотеке сверху донизу – книги по медицине, химии, биологии, логике, психологии, механике, экстрасенсорике, чёрт, там было всё, кроме художественной литературы. С его запертыми дверями и абсолютно неговорящими людьми этот дом походил на пыточную. И призраки умерших жертв обитали повсюду. Они забирали порезанную одежду и разбитые зеркала. Но оставляли боль.
Макс несколько раз порывался высказать Мориарти всё, но того постоянно не было дома, а если парню и удавалось столкнуться с ним, то слов было так много, что они набивались в горло комом. Он выглядел жалко и ненавидел себя. Лучше бы воровал, побирался и сдох где-нибудь в подворотне. Никто раньше не заставлял Макса испытывать подобное.
Теперь он понимал, почему мать так пугающе, так мертвенно-отрешённо улыбалась, когда говорила, что у Макса глаза отца. Она боялась, что гены дают о себе знать. Боялась, но всё равно спровадила его сюда. Он хотел бы спросить почему, но был лишён сентиментальности. Мама была мертва с того самого дня, когда переехала в палату для хроников. С того дня она больше не разговаривала.
Глядя ночами в потолок, Макс отматывал время назад, пытался вычислить, когда всё это началось. Всплывали вещи, которых он не хотел бы помнить, и получалось, что если бы он не родился, она была бы жива сейчас.
Болото в душе переполнилось слизью, и Максу было уже всё равно, когда он вскрывал замок от бара. В доме простых замков не было, но если постараться, ответы на загадки можно было найти в книгах. Бутылка дорогого виски оказалась в руках, и Макс протанцевал с ней шаманский танец. Целая бутылка крепкой выписки от невыносимого отчаяния на голодный желудок мгновенно лишила его боли, самоконтроля и координации. С воплем «Папуля, хавайся, я иду к тебе!» он разбил себе лоб о дверной косяк, но это не поколебало его намерений. К счастью или сожалению, далеко идти не пришлось, парень столкнулся с Джеймсом Мориарти прямо в коридоре. Тот стоял, словно титановая глыба, когда Макс упал на него.
- О, папуууля! А ты не спишь? Ох, бессонница, наверное, - он изобразил усиленное беспокойство, - меня тоже, знаешь ли, мучает.
Макс отлип от отца, шмыгнул носом и стёр струйку крови со лба.
- Упс! Я тебя испачкал. Какааая невежливость! Я всё выведу, клянусь. У тебя ведь есть хозяйственное мыло? Папуулечка!
В порыве пьяной нежности Макс хотел обнять Мориарти, но слепая вспышка срубила его с ног, когда он ударился головой об стену.
- Ссссука, - прошипел он, стекая по стене, и злая улыбка расползалась по лицу.
- Кажется, я предупреждал о плохом поведении, - словно холодным белым саваном, его накрыл голос отца, который уже тянул его непослушное мягкое тело по полу. Не чувствовалось боли от порогов, ступеней, от исцарапанных о стены пальцев. Только когда крепкая белая ладонь вцепилась в горло, сдавливая, Макс захлёбывался раствором марганцовки, задыхался, но не мог кричать, только слезы сыпались, а потом его невыносимо рвало, выворачивая наизнанку всё, что есть внутри.
- Ненавижу тебя, сука, - рычал Макс, сгибаясь от боли и отвращения.
Опьянения уже не было, и лопнули все барьеры, все блоки снесло подчистую, слова шли сами по себе, склизкие, грязные, из душевного дна вытряхивалось всё, что он не мог сказать раньше. Даже под сковывающей ледяной водой, бьющей по глазам, стуча зубами, он выплёвывал свою боль сгустками.
- Ты чудовище, нечеловек, ублюдок последний, она сошла с ума из-за тебя, она боялась, что я стану такой, как ты, тварью, не любила меня, она никогда меня не любила! Её забрали, потому что она могла убить меня в своих приступах. Говорила, что у меня твои глаза, и я ненавидел грёбаные зеркала. Ненавижу, ненавижу тебя…
Макс не умолкал, пока от боли тело не сковало полностью, пока не закончились слёзы, и вода остановилась. Он остался лежать в душе, слушая, удаляющийся отстук дорогих ботинок.
Наутро он проснулся весь в синяках и с лихорадкой, но изнанка души была чистая.
Цель №3. ПосвящениеЦель №3. Посвящение
Отец ни разу не появился в комнате Макса, но рядом с его постелью круглосуточно дежурила медсестра, и парень быстро встал на ноги, хотя в бреду ему часто казалось, что он умирает. Снилась глубокая могила и горсть земли в руках. Холодное чувство, будто смотришь в бездну, а она в ответ смотрит на тебя. Глазами Джеймса Мориарти.
С потом и слезами вышла последняя дрянь, Макс чувствовал себя почти пусто, будто душу вывернули наизнанку и вытряхнули. Он больше не искал встреч с отцом, только иногда пытался говорить с горничной.
- Вы можете объяснить ему, что эти дорогие тряпки мне не нравятся? Пусть они хотя бы не будут чёрно-белыми.
Но она так пугалась, что исчезала на глазах. Максу иногда хотелось разжать ей челюсти и посмотреть внутрь. Он наблюдал за поваром и водителем, за садовником и за охранником, и убеждался, эти люди не просто следуют правилам. Они не разговаривают. Вообще.
«Что ты с ними делаешь? Что?» Но он никогда не спрашивал.
Он складывал Мориарти, как паззл из тысячи крохотных деталек. Начиная с библиотеки, в которой не было ни одной случайной книги, он изучал дом. Постепенно он стал понимать, что всё здесь устроено, как путанный лабиринт, просто прогуливаясь по которому, ты в любом случае попадёшь в тупик. Этот дом с каждым новым шагом, с каждой новой открытой дверью делал Макса умнее. Когда парень понял, что ни одной запертой по сути двери здесь нет, это его заворожило, он мог по нескольку дней копаться с одним замком. И когда всё получалось, ещё один маленький секрет был открыт, ещё одна маленькая деталька в паззле становилась на своё место.
И, в конце концов, Макс пришёл к осознанию, что Джеймс не сидит там у себя в кабинете в полном неведении, что по его дому шарит маленький шпион. Он как раз на это и рассчитывал. Он распланировал это в деталях. Осознание пришло, когда Макс изучал содержание комнат. Это были лаборатории, комнаты заполненные документами, счетами. А были и другие, словно морозильные камеры, в них позвоночник сковывало холодом, и можно было найти оружие, странные инструменты. Но чаще всего – кровь.
Мориарти умело поделил информацию на дозы, по капле пуская её в вены каждый день. Если бы Макс узнал всё это разом, он бы, пожалуй, уже ехал в каком-нибудь проржавевшем автобусе по избитым дорогам Африки в сторону Уганды. Но что-то останавливало его сейчас.
Он долго смотрел в зеркало. Это вызывало чувство неуюта, будто оно намеренно искажало черты лица, делая их резкими, выцарапанными. И усиленно хотелось обернуться, будто за спиной стоял призрак матери. Но постепенно он научился обманывать взгляд, и отражение сглаживалось, как маска.
Это был их первый разговор. У Макса дрожали пальцы, а в кабинете пахло никотином.
- Дай сигарету, а?
- Ты больше не куришь.
Сука. В конце концов, раздражает, когда тебя во всём просчитывают, а Джеймс вёл себя так, будто до секунды знал, когда Макс придёт.
- Ты мог бы предложить мне чаю, ну знаешь, гм, у нас типа семейный вечер.
Без своих защитных блоков Макс чувствовал, что он лежит на разделочном столе, и белые руки Джеймса сдирают его кожу. Эти безумные глаза с «мёртвыми огоньками», это вязкое, как смола, нутро, Макс видел всё это изначально, был готов окунуться в любой кошмар, но обманулся. Не было никакого кошмара. И только один пробел оставался в паззле, как Макс не переставлял детали. Он не понимал, ради чего всё это. Руки по плечи в крови. Зачем. Абсолютному злу не нужны наследники.
- У нас никогда не будет семейных вечеров, малыш.
Макс нервничал, ему не нравилось это обращение и спокойствие Джеймса, который был для него закрыт. Он хотел поговорить спокойно, но чувствовал себя жалко, как малолетка, вырисовывающий своё «я» и так и этак, и что-то уязвлённое вырывалось наружу.
- Почему бы тебе не отписать завещание на монастырь?
- А как ты думаешь? – Джеймс смотрел на него своими тёмными глазищами, считывал, что изменилось.
- Ты ведь не веришь в Бога.
Мориарти только хмыкнул, изогнув брови, и повернулся в кресле к монитору ноутбука. Отчего-то Максу стало страшно, он ощутил что-то дьявольское в этом коротком смешке.
И он ушёл, так и не сумев спросить то, что хотел.
Планом не предусмотрено. СближениеПланом не предусмотрено. Сближение
На первом этаже хлопнула дверь.
- Сука! Я сказал, привези мне этого ублюдка, где он бы ни был, даже если он на ёбаных Багамах!
Таким Макс голос отца ещё не слышал. Он звучал озлобленно, резко и неровно, как будто что-то мешало ему говорить. Макс выбрался из-под одеяла и приставил ухо к дверной щели, прислушиваясь. Он невольно зацепился пальцами за ручку, когда услышал второй голос, басистый, кого-то из этих людей в чёрном, которые разговаривали только по командам.
- Давайте я найду другого врача, босс.
- Доставь мне его, я сказал!!!
Макс дёрнулся и запрыгал по комнате, натягивая штаны и майку одновременно, а потом помчался туда, откуда доносились голоса. Но застыл, как громом поражённый, на пороге комнаты. То, что он увидел, чуть не сбило его с ног и вызвало какой-то необъяснимый страх. Руки Джеймса зажимали грязную липкую рубашку, он лежал на диване, по которому, словно чёрная дыра, расползалась кровь. Он дышал отрывисто, лихорадочно и дрожал. Вдруг из всей этой вечности беспроглядной тьмы он сжался до раны в животе и оказался просто человеком. Макс не мог поверить, стоял и смотрел, как зачарованный.
- Убери этого, - Мориарти поморщился при виде него и запрокинул голову.
- Тебе придётся пристрелить меня! – выпалил Макс, вытянувшись струну перед амбалом-водителем, но тот и правда потянулся за пистолетом.
- Что за чёрт, мучачо, о чувстве юмора не слышал? – выпучив глаза, выпалил Макс и на всякий случай отпрыгнул назад. – Поиграешь в героя потом, он сейчас умрёт, у него заражение, не видишь что ли?
- У него пуля внутри, - пробасил амбал, и Макс не заметил даже, как от волнения дрогнул голос, когда он отвечал:
- Я достану.
- Сука, я сказал, убери его и привези мне ёбаного врача, - прошипел Джеймс, от напряжения кровь вытекала сильнее, и он обесцвечивался на глазах.
- Заткнись, пап,- вырвалось машинально, и Макс сам вздрогнул от этого «пап», но тут же бросился на водителя, пытаясь сдвинуть его с места. – Ну давай же, мучачо, скорее! Принеси инструменты и лекарства, я знаю, что всё это здесь есть! Счёт на секунды, ты слышишь меня? Знаю, тебе, может, и хочется, чтобы он умер, но давай это будет не сегодня. Даваааай же! Я прочитал пятитомник юного садиста, я могу пересадить тебе глаз в задницу, и ты будешь им видеть. Неси блядские инструменты!
И, бросив взгляд на исчезающего босса, громила всё-таки вышел из комнаты. Мориарти сопел, скрипел зубами и держался за рану, как за драгоценность, не желая выпускать её. Он сверлил Макса злобным взглядом, этот незапланированный срыв собственных блоков бесил его, но было уже поздно. Он умирал здесь и сейчас, на глазах у своего сына.
Сына, которому он не хотел доверять свою душу, но пришлось доверить жизнь.
- Твою ж мать! – возопил Макс, избавившись от гадкой рубашки. – Книги, которые учат нас жить, определённо скрывают половину реальности.
Макс волновался, у него дрожали руки, и с помощью болтовни он пытался с этим справиться. Он с ужасом окинул взглядом арсенал пришедших инструментов.
- Господи, я же не разделывать его собрался!
Он потребовал антисептик, кучу антибиотиков и салфеток, а потом натянул перчатки.
- Пап, ты только держись, ладно? Не отключайся, пап, слышишь меня? Будет очень больно.
И Максу самому было больно, когда он опускал пальцы в горячую мягкую плоть, и эта эмпатическая боль вытеснила страх, рука стала твёрже.
- Знаешь, я впервые видел столько крови, когда мне было десять. Пришёл со школы, а мама порезала себе вены. Не знаю, сколько раз она это делала, но то был единственный случай, когда я застал её. Господи, как же было страшно. Я не соображал, что мне делать, пытался зажать раны, кричал, как ненормальный, пока не прибежали соседи. А потом я мыл руки постоянно, выскрёбывал щёткой, мне всё казалось, что её кровь не вымывается. Как ты с этим справляешься? – вдруг спросил он, не рассчитывая даже, что Джеймс его слышит. Но это была, пожалуй, единственная возможность просто высказаться, без страха и злобы. – Мне кажется, что тебе тоже бывает очень тяжело.
Макс сосредоточенно засопел, а через мгновение в его руках оказался крохотный окровавленный кусочек металла.
- Привет, родная! А мы тут тебя ждём, плюшки стынут, - не сдержавшись, выпалил парень.
- Макс, - прошипел Мориарти, и парень вздрогнул, выронив пулю. – Заткнись, а?
И, как ни странно, это подействовало. Макс замолчал скорее от шока, что отец обратился к нему по имени. Он продолжил работать молча и сосредоточенно, долго обеззараживал и зашивал рану, накладывал повязку и делал уколы антибиотиков. И холод шёл по позвоночнику от осознания, что Мориарти терпел эту пытку без обезболивающего и анестезии, держась в сознании и не сказав ни слова. Так много человеческой силы было в Джеймсе, что даже такой, перепачканный кровью и потом, болезненно белый с черными дугами под глазами, он показался Максу красивым. Таким настоящим, осязаемым, живым, и «мёртвые огоньки» в глазах скрылись где-то глубоко. Макс стёр всю засохшую кровь и капельки пота с лица Мориарти. Потом он отнёс отца в спальню, уложил на кровать и накрыл одеялом. Но не ушёл, а так и остался сидеть рядом, проверяя, не поднимается ли температура.
- Неплохой семейный вечер, да? – Макс устало улыбнулся.
- В следующий раз я лучше сдохну, - прохрипел Мориарти, приподнимая ресницы.
- Теперь ты будешь ездить в танке,- Макс зевнул и лёг на ту же кровать. На расстоянии, разумеется. Но Джеймс этого не заметил, вскоре он погрузился в неровный, болезненный, но всё-таки сон.
А говорят, что зло даже не дремлет.
@темы: мои писульки, фанфикшн, Шерлок