Прозрей.
11:31
Волшебство
Много разного сказало жюри, было бы даже странно, если бы мнение было однозначным. Но фраза о том, что написано будто самим синестетиком, просто Космическая, очень порадовала. 7.3 из 10.
Антон в детстве следил за жуками-водомерами, скользящими по поверхности реки, видел узоры, голубые круги, нанизанные на нитку, слышал трель ксилофона. Он перевешивался через перила моста и часами созерцал эти представления. А потом отец подсекал рыбу, и всё взрывалось синим фейерверком, россыпь капель зависала в воздухе и барабанной дробью опадала.
- Волшебство…- выдыхал Антон, улыбаясь, а потом оборачивался на зов отца: «а ну-ка, сынок, помоги мне!».
Они делили рыбу пополам и несли домой. Дорога струнами тянулась за горизонт, и Солнце желтело одуванчиком, а где-то вдали ритмично поскрипывала старая шарманка.
Когда Антон рассказывал соседской девчонке, что, если постараться, можно собрать облако в стакан, она смеялась, и от её смеха воздух искрился золотыми всплесками. Антон брал Волшебство в ладони и смеялся тоже.
Оно было повсюду. Когда Антон играл в футбол с друзьями, они кричали «Давай, Тох, забей!», казалось, что ворота шириной с весь мир, и что ты ни сделай, это не будет ошибкой. Мяч рассекал воздух, оставляя после себя огненные всполохи, а восторженные возгласы друзей парили до самых небес.
И когда Егор хлопал по плечу, его ладонь отражала солнце, как золотая медаль. Он говорил:
- Мы будем играть за сборную, Тох! Я буду вратарём, а ты нападающим, мы покорим мир! – он трепал русые волосы Антона, и хор духовых играл праздничный марш.
Марк же звучал, как одна клавиша рояля, монотонно и одинаково.
- Нерационально пытаться покорить мир в сборной России по футболу. Это всё равно, что спичкой чайник подогревать.
При разговоре он всегда поправлял очки, а вокруг летали сонные мушки, которые пропадали, только если его потрясти, как следует.
Друзьям приходилось валить его на траву и катать по ней, пока он не начинал хохотать. Если везло, можно было услышать вальс ми минор Шопена.
Дома у Антона был проигрыватель и старые пластинки из коллекции отца, которую он собирал «по молодости»: Чайковский, Рахманинов, Моцарт… Они чуть поскрипывали, как поленья на костре, и наполняли комнату ярким солнечным свечением или звёздными мириадами, а от пятой симфонии Бетховена в комнате бушевал ветер и иногда вспыхивали нитки молний.
- Мам, смотри, это Волшебство! – восклицал Антон, когда она развешивала бельё на улице, и чистые простыни отсвечивали радужными переливами.
Она улыбалась и отвечала:
- Бог тот ещё Волшебник.
С неё всё и началось.
читать дальше
Волшебство
Антон в детстве следил за жуками-водомерами, скользящими по поверхности реки, видел узоры, голубые круги, нанизанные на нитку, слышал трель ксилофона. Он перевешивался через перила моста и часами созерцал эти представления. А потом отец подсекал рыбу, и всё взрывалось синим фейерверком, россыпь капель зависала в воздухе и барабанной дробью опадала.
- Волшебство…- выдыхал Антон, улыбаясь, а потом оборачивался на зов отца: «а ну-ка, сынок, помоги мне!».
Они делили рыбу пополам и несли домой. Дорога струнами тянулась за горизонт, и Солнце желтело одуванчиком, а где-то вдали ритмично поскрипывала старая шарманка.
Когда Антон рассказывал соседской девчонке, что, если постараться, можно собрать облако в стакан, она смеялась, и от её смеха воздух искрился золотыми всплесками. Антон брал Волшебство в ладони и смеялся тоже.
Оно было повсюду. Когда Антон играл в футбол с друзьями, они кричали «Давай, Тох, забей!», казалось, что ворота шириной с весь мир, и что ты ни сделай, это не будет ошибкой. Мяч рассекал воздух, оставляя после себя огненные всполохи, а восторженные возгласы друзей парили до самых небес.
И когда Егор хлопал по плечу, его ладонь отражала солнце, как золотая медаль. Он говорил:
- Мы будем играть за сборную, Тох! Я буду вратарём, а ты нападающим, мы покорим мир! – он трепал русые волосы Антона, и хор духовых играл праздничный марш.
Марк же звучал, как одна клавиша рояля, монотонно и одинаково.
- Нерационально пытаться покорить мир в сборной России по футболу. Это всё равно, что спичкой чайник подогревать.
При разговоре он всегда поправлял очки, а вокруг летали сонные мушки, которые пропадали, только если его потрясти, как следует.
Друзьям приходилось валить его на траву и катать по ней, пока он не начинал хохотать. Если везло, можно было услышать вальс ми минор Шопена.
Дома у Антона был проигрыватель и старые пластинки из коллекции отца, которую он собирал «по молодости»: Чайковский, Рахманинов, Моцарт… Они чуть поскрипывали, как поленья на костре, и наполняли комнату ярким солнечным свечением или звёздными мириадами, а от пятой симфонии Бетховена в комнате бушевал ветер и иногда вспыхивали нитки молний.
- Мам, смотри, это Волшебство! – восклицал Антон, когда она развешивала бельё на улице, и чистые простыни отсвечивали радужными переливами.
Она улыбалась и отвечала:
- Бог тот ещё Волшебник.
С неё всё и началось.
читать дальше