Морис

Смотрелось исключительно ради этого момента (гифки потырены у инспектора Диммока), потому что просто... ну нереально красиво, и этих волшебных рук, но это уже моя слабость.



И обоже какой красивый Хью Грант, никогда бы не подумала, честно. Только зря, конечно, ему эти метёлки в виде усов в финале налепили.
Весь фильм у меня, наверное, было выражение фэйса "ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ШО ПРОИСХОДИТ" и "УКУСИ МЕНЯ ПИНГВИН, ЭТО ЖЕ КУЧЕРЯВЫЙ РУПЕРТ ГРЕЙВС". Кстати, да.



Вот он мне показался самым странным персонажем ) И вообще весь фильм оставил ступорное впечатление, у меня был просто какой-то уливлённо-надоумённый маньяческий смех сквозь слёзы.
Сама структура сумбурная и рваная, по-моему, на пути из Космоса фильм потерял голос за кадром. Тем более, если это написано по книге. Которую нужно будет прочесть.
А вообще... как мне показалось, фильм освещает любовь во всех её аспектах.
Платоническая любовь - это, несомненно, прекрасно. Чувство настолько высокое и духовное, что ты можешь просто любить кого-то. Очень красиво и очень сильно. Морис в этом плане был невероятно чист. Даже подолгу не видя того, кого любит, он мог быть просто счастливым в своём чувстве. А Клайв просто струсил. Он сначала отрицал религию (очень позабавила реплика о "Пире" Платона), потом стал нести всякую чушь про грехи, но тут уже сыграло отчаяние. Этот момент, когда жена говорит ему, что Морис влюблён, очень показателен, он просто впадает в ступор. Этакая собака на сене, думал, что вот он, Морис, всегда будет под рукой. Эгоизм любви.
Но против природы не попрёшь, и тело взяло своё. Почти грехопадение Мориса, если бы он не был просто человеком. Но всё это, конечно, через путь глубоких душевных терзаний, и время такое, и человек совсем другой, страшно же. Думаю, Морис - это чистота и доверчивость любви.
А вот Алек... это глупость любви ) Ну куда ж без неё? Ааах, ты меня не люююбишь, ну давай я тебе сделаю какую-нибудь пакость! Обида! Но и в то же время пожертвовать всем... это полностью отрешиться от разума и отдаться порывам чувства - тоже в какой-то мере глупость.
Но разве есть в этом мире хоть что-то важнее любви?

---

Раз инспектор написал пост раньше времени, то зачем нам с ним считаться? Давайте всё поменяем, он же не обидится. Вы так милы, ребята, просто слов нет.

---

Я поняла феномен Битлов лично для себя. Ну во-первых, это, конечно, интерес к самим личностям.
Но.
Мелодии. Они на самом деле такие потрясающие, что за душу цепляются. Это просто что-то настолько приятное, что хочется петь, и это буквально состояние кайфа.
При этом я могу даже не понимать текст, но блин, мелодии! Ребята, ну послушайте вот это, просто мммм.. )






А шагать по улице самое то под Yellow Submarine. Как раз Битловский походон получается.


Ещё одна удивила/поразила, какое-то звучание нереально, фантастическое почти.



И голос Джона, ну это просто что-то )

---

У меня даже как-то внутри всё замерло и похолодело, когда я увидела этот арт. Источник
Я, конечно, понимаю, что человек не читал мой фик, но...

Два трупа на дне это комнаты

---

К циклу "Джим и Джон - друзья детства"

Единственный во всём мире друг

Волосы у мальчишки Джона Уотсона причёсаны аккуратно, волосок к волоску, золотистые с оттеняющими тёмными проталинками. Он сидит за первой партой, на которой ничего лишнего, только учебник, тетрадь, ручка, хорошо заточенный карандаш, и смотрит на учителя распахнутыми глазищами, слушает, чуть приоткрыв рот. Во всём классе никто больше на учителя не смотрит, им всего по двенадцать, а учёба уже воспринимается как обуза. Джон учится прилежно, даже не потому, что любит, а потому что так правильно. Гарри тетрадки не проверяет, она не наказывает за учёбу, ей вообще не нужен повод для наказания, но мальчик просто знает, что учиться нужно. Это догма. Джон будет врачом, как отец.

В классе златовласого мальчишку все называют заучкой. Здесь у него нет друзей, ни в этом классе, ни во всей школе. Он не бегает на перемене с другими мальчиками, не играет в футбол. На нём всегда аккуратная рубашка в клетку какой-нибудь осенней расцветки, а иногда сверху жилетка или свитер, если рубашку не удалось как следует выгладить большим неудобным утюгом. Джон тихий и всегда что-то читает. Потому одноклассники и думают, что он и есть такой – зануда. У такого даже списывать не спрашивай, начнёт ещё нудеть.

В общем, для одноклассников, что есть Джон Уотсон, что нет его – всё равно. А учителя его любят. Да и все взрослые тоже. Он не знает точно почему. Все как один зовут его «малышом», хотя Джону уже двенадцать, но он не обижается, знает, что меньше ростом, чем сверстники. Когда он заходит в кондитерскую, а это может случаться по нескольку раз в неделю, миссис Макмилан, очень круглая и улыбчивая женщина, всегда кладёт ему две булочки вместо одной, а денег за вторую не берёт. Джон обещает вернуть всё, когда вырастет и станет врачом. И чувствует, как она смотрит на него, пока он не скроется за дверью.

Но сегодня у Джона совсем не остаётся монеток, да и ему совсем не до булочек. Никто даже и не замечает, как он исчезает из класса. Он проносится до выхода так скоро, будто просто испаряется со своего места. Портфель за спиной подпрыгивает, и внутри, наверняка, царит полный кавардак, но даже это не занимает мысли мальчика.

А всё дело в том, что сегодня среда. А по средам занятия в школе, где учится Джим Мориарти – единственный во всём мире друг Джона, заканчиваются раньше, и он иногда приходит, если по пути ему не становится скучно и какая-нибудь бредовая идея полазить по крышам не посещает его голову, а Джон ищет его потом по всему городу.

Сегодня Джим пришёл. Джон знает об этом, ещё не завернув за угол школы, потому что слышит голос. Златовласый мальчик замедляет бег резко и идёт почти беззвучно, прислушивается и хмурит брови. Знакомому голосу отвечает другой, и не надо быть гением, чтобы понять – голос этот девчачий.
Джон поджимает губы и становится совсем серьёзным. Он никогда не видел, что бы Джим разговаривал с кем-то, кроме него. Да и чего ему вообще с кем-то ещё разговаривать? Джон не замечает, как теребит пальцами вязаную жилетку бежевого цвета и сопит от напряжённого обдумывания. Наконец, он решается и выглядывает за угол. Не идёт туда, а только выглядывает. Чувствует себя глупо, но пойти всё равно не решается.

Джим выглядит, как всегда. На нём белая рубашка, галстук и брюки, через плечо сумка с учебниками. Только вот поза у него слишком уж манерная. Вычурная. Лица его сейчас не видно, он стоит спиной к Джону, подперев локтем стену, но, наверняка, и улыбка у него сейчас тоже неправильная. А смотрит он на девчонку эту, Джон её знает, это Молли из параллельного класса. Она опирается плечами на стенку, хлопает ресницами и бормочет что-то смущённое. Вся как-то жеманно скукоживается, когда к ней тянутся руки Джима. А ведь Джон думал, что она тоже могла бы стать врачом, а сейчас злится на себя за эту мысль, уверен, что ничего из неё дельного не выйдет.

И вдруг Джим подаётся вперёд, оторвав локоть от стены, кладёт ладони на плечи Молли так, словно хочет её потрясти, оттолкнуть, поднять над собой, но нет, ни в коем случае не поцеловать! Но он, конечно же, её целует. Прямо в губы. И не просто быстро чмокает, а по-настоящему. И где только научился?
Джон отворачивается уже через пару секунд, не выдерживает. Запускает пятерню в идеально уложенные волосы, и они растопыривается, как иголки ежа. Гадость. Какая же гадость. Он пятится назад, а потом разворачивается, идёт всё быстрее и быстрее, выходит из школьного двора окольными путями и уже бежит, возвращаясь домой в обход.


Джим, конечно же, сразу его замечает. Вернее, он и ждёт Джона. Только не знает, как тот поведёт себя, в связи с чем реакция его изрядно веселит. Услышав громыхание портфеля через весь школьный двор, Джим прыскает от смеха. Крошка Молли, которая и без того изрядна бледна, и вовсе обесцвечивается. Но темноволосый мальчик не обращает на это внимания. Хоть она и вполне мила собой, но, пожалуй, слишком скучна для Джима. Такой уж у него критерий оценки. Впрочем, он решает, что она вполне может пригодится ещё. Он поднимает взгляд на её перепуганные глазки и совершенно беззаботно говорит:

- Ты же домой? Давай я провожу!

И пока она пребывает в ступоре, Джим уже тащит её за руку в совершенно неправильном направлении. Да и всю дорогу он мчится вприпрыжку так быстро, что Молли едва успевает робко замечать, что ей не туда. Оставив бедняжку на пороге дома со словами «я зайду как-нибудь», Джим бежит дальше, и совершенно непонятно, как ему удаётся сохранять такую прыть с полной сумкой учебников на плече.

Останавливается он только у дома Джона. Задирает голову и смотрит, окно, конечно же, закрыто. Даже шторы задёрнуты. Джим хмыкает и скидывает сумку под дерево. Потом долго топчется по клумбе, набирает камушки. Сначала запускает один. Дзыньк, прямо в стекло. Две штуки, дзыньк-дзыньк. А после кидает уже по нескольку штук. Занавески по-прежнему бездвижны.

- А теперь я кидаю кирпич в окно Гарри!- кричит Джим и оглядывается, чего бы такого взять потяжелее. Потому что он, правда, кинет. Но окно распахивается, и Джим, победно улыбнувшись, карабкается по выступам на стене, вновь повесив сумку на плечо.

Джон встречает его совершенно хмурым видом и фразой:

- У тебя что, дверная фобия?- он сидит на полу возле кровати, обхватив коленки, и вид у него такой, будто вставать он не собирается ближайшие лет сто, да и окно открывал тоже в таком положении.

- Хандра?- преувеличенно-участливым тоном спрашивает Джим и начинает расхаживать по комнате, не потрудившись снять ботинки.

- Да, хандра,- бурчит Джон.- Чего притащился?

- А ничего. Зашёл к другу книжку почитать!- он останавливается у стеллажа, берёт книги по одной и, лишь взглянув на обложку, швыряет их на кровать.- Ну и дрянь ты читаешь, я тебе скажу. Скука, скука, скука,- расшвыряв весь стеллаж по комнате, он вдруг восклицает.- А! Мы будем есть яблоки! Я же принёс,- и он зарывается в сумку едва ли не с головой, достаёт два больших красных яблока и поворачивается к Джону, но тот немного запоздало вспыхивает.

- Не нравится, иди к своей Молли читай!- звонко выкрикивает он, нервно расцепляя в пальцы.- Или что вы там с ней делаете!- он утыкается носом в коленки и бурчит ещё что-то про «хоть бы постыдились» и «да ещё и в школе», а так же всё остальное в подобном стариковском тоне.

Джим мгновенно оказывается рядом, садится прямо перед его носом и, глядя расширенными глазищами, спрашивает:

- Ты ревнуешь что ли, Джон? Нет, правду скажи, ревнуешь?

- Что?? Я? Да я… просто я… да ну это же вообще фу, и при всех, и бе, гадость какая… ревнуешь, что за чушь?.. Ревнуешь, пфф, просто я, фу, гадость, чего ты несешь вообще??- мямлит Джон что-то несвязное, но при этом абсолютно нещадно краснеет.

- Ты что, хочешь меня поцеловать, Джон?- Джим, кажется, ещё больше распахивает глаза.

- Я??- Джон таращится так перепугано, будто из всех ста тысяч Джонов, находящихся в этой комнате, вопрос задали именно ему.- Я даже не знаю, как это… ну то есть ты же мой друг. И ты мальчик!
Но Джим молча прерывает этот поток простых истин коротким тёплым поцелуем. На какую-то долю секунды Джон даже тянется навстречу, но потом разум берёт верх, и он отрывает ладони Джима от своих висков.

- Ты совсем, что ли?- бормочет он и краснеет гуще яблок, но Джим замечает, как он коротко облизывает губы. Он чуть заметно улыбается и протягивает фрукт. Какое-то время они просто сидят на полу и молча жуют. Потом Джон кладёт яблоко на кровать и с совершенно серьёзным видом говорит:

- Слушай, Джим, а что если… ну если я, правда, хотел тебя поцеловать… совсем немножко… ну чуть-чуть… капельку почти… это не очень плохо? Потому что Гарри говорит, что такие…

- Гарри?- перебивает Джим, подпрыгнув на месте.- Гарри, которая покупает тебе эти жилетки, что вязали ещё до сотворения мира? И ты ей веришь?

Они смеются вместе, и тогда Джон впервые решается обнять Джима, а получается это так неожиданно легко, что ему даже совсем не стыдно.

---

Ты только не подумай, что я типа сижу и плачу,
И знаешь... я не мог поступить иначе.

Твои ресницы мне снятся,
Проснуться не получается...

---

Вчера я был Лермонтовым, сегодня ковбоем, а однокурсник ещё и Джимом назвал )
Короче, я криминальный ковбой с гениальным разумом и поэтической душой, они рассекретили меня )

---

День Битлов, а мне даже надеть нечего. Вот подстава.

---

Сегодня на замёрзшем окне в маршрутке почудилась танцующая левретка с большим носом.
День был просто крайне невыносимым. Даже и не могу сказать, что плохой, а просто не-вы-но-си-мый.
Сейчас бы полной тишины и посидеть в тёплом пледе при свете свечей.

---

Всем снега! Ходили сегодня с подружаком по неизведанным тропам и проваливались по колено )

Ну и немного "матрицы" или "я фотограф хоть куда" )

---

В свете просмотренного вчера мультеца, вот что обнаружилось сегодня в сети.
Очаровательно, м?


Сегодня поразительно продуктивный день. И на улице снег. Но вот холодно, даже если у батареи сидеть.
У меня новые наушники! И они на голову не давят. Это просто космическая новость.
Странное наблюдение: книги мне всё-таки лучше вслух читать, тогда я воспринимаю всё так, как нужно, не теряю смысла. Жаль только, что у нас в квартире очень любят спать.

---

Что бы я ни делала, я потом или забываю, когда я это делала, или думаю, что за хуйню я наворотила.

---

Хочется что-нибудь уничтожить. Сжечь.

---

Иногда такие комплименты люди делают, что хочется пойти и глаз себе выколоть.
Странное утро.

Какое гнусное коварство! (с)

---

С утра в голове вертится. Ю.Г. - Картинки

Вот истории простые, как медный пятак,
Повествующие нам о том, что бывает так,
Как обычно происходит и наоборот,
О том что все идет совсем не так как надо.

Первый кадр, крупный план, свет, камера, мотор.
Улица, фонарь, аптека,
Трое, разговор.
Вечер, осень, дождь, резкие тона и фазы,
От отъезжающей машины выхлопные газы.

Смена перспективы, один из трех в своей берлоге,
Телевизор, продавленный диван, исколотые ноги.
Банка с бычками, полка с кассетами,
Кадр в зеркале - зрачков почти что нету.
Старые обои в люминисцентном свете,
Слышно, как орут соседи сверху, снизу плачут дети.
Взгляд, глядящий дальше стен, ищет смысла без успеха,
Слишком мало поводов для смеха.
Медленно отъехав, камера показывает нам
Телевизионный экран, центральный канал.
Новости без звука выглядят нелепо,
Озаряя вспышками атмосферу склепа.
Комментарии излишни, входит Всевышний,
Он в потертой куртке, ищет посочнее окурки,
Находит, закуривает, садится на диван рядом,
Берет парня за запястье, экран гаснет.

Снова спина Бога - он в халате убогом,
Военный госпиталь, интерьер унылый и строгий.
Камера смотрит в проход между коек,
Врач совершает обход, устал и спокоен.
Койка у окна, четыре капельницы, две растяжки,
Масса бинтов, гипса, второй герой выглядит кисло.
Рядом сидит пожилая женщина (это мать) и плачет,
Пациент в коме, она знает, что это значит.
Врач смотрит бумаги, Бог стоит и курит.
На тумбочке иконки - билет в небесное царство.
Запах лекарств и гниющего тела почти материален.
Глаза врача - он печален.
Говорит что-то бодрое матери, подходит к кровати,
Щупает пульс молча, Бог окурок топчет,
Показывает доктору на часы, головой качает.
Тот кивает и уходит, мать глаз с больного не сводит.

Ретроспектива, участковый говорит пацану веско,
Что его выбор между двумя лишь повестками.
Тот выбирает служить, а не сидеть,
Смеется, не хочет умереть, как-то страшно ведь.
Идет нарезка кадров: в руках повестка,
Медосмотр, сборный пункт, КМП и сразу резко
Разрушенный город, пламя взрывов, кровь, больничная койка,
Мать, доктор, Бог.
Остался один из тройки.

Экран гаснет, появляется надпись:
"Прошло несколько лет", загорается свет.
Кухня - "последний герой"
У него запой, жена в бигуди и в халате
Вопит матом на него истошно и бьет посуду.
Он огрызается среди пеленок и полотенец,
В единственной комнате рядом орет младенец,
Ему семь месяцев, и он причина их брака.
Камера снова в кухне, назревает драка
В приступе белой горячки парень хватает нож,
Жена орет: "люди! убивают! не трожь!".
Крупным планом, медленно, взмахи, брызги крови,
Снова взмахи, свадебные фотографии.
Новый ракурс - тишина, серое лицо.
Входит Бог, поднимает обручальное кольцо,
Переступает через тело, открывает холодильник,
Смотрит внутрь - там пусто, вздыхает грустно.
Третий герой встает и идет к окну,
Бог с сомнением уступает дорогу пацану.
Комбинированные съемки - в глазах ребенка
Отражается не спеша полет с девятого этажа.
Это плавно переходит в репортаж вечерней хроники.
Журналисты, на заднем плане выносят покойника.
Соседка с малышом на руках, Бог, небо за ними чуть видно
Экран тихо гаснет, конец фильма, титры.

---

Джимми посмотрел "Бесславных ублюдков" и уже час ржёт. И говорит о себе в третьем лице.
И вообще сошёл с ума

Вот вам от него песенка.

---

Короче, весь год я буду пьян и с торчёсом на голове

---

Три бокала. ТРИ. И я пьян, товарищщи. Забери меня пингвин, я напился. Юхххху, пользуясь случаем, епердаюпередаю привет своей семье, обгадившей все мои приступы неуёмного счастья.
Бинго! Я в вас не сомневался, люди.
Чай с конфетками до утра. Даже телик отобрали.
У меня уже не начёс, а какой-то торчёс. Так рушатся мечты.
И я никогда больше не пойду на ёлку.

---

Я улыбаюсь просто, как Чеширский Кот, при этом глупо хихикая, такое чувство, что сейчас просто лицо лопнет, но остановиться не могу )
Уже поскакал по комнате с мишурой и бубном )
Инспектор написал мне поздравление и перевёл прелестный фичок!
Это просто обалдеть, как круто Ииинссспееектооррр! Вы чудо )
Сохраню себе здесь.
Жаль, что я так и не дописал свою писульку, только начал.
Хотя бы виртуально поделюсь с вами своими любимыми конфетками, мама привезла )

Дух Рождества

Дух Рождества

Автор: mybelovedcheshire

- Ну же, это только на один вечер. Ты сможешь снять его после вечеринки, обещаю!
- Категорическое нет, Салли. Ты не прицепишь это чудовище на мою дверь.
Сержант Донован раздраженно закатила глаза.
- Это… - начала она, размахивая гигантским красным бантом перед ним. – Рождественское настроение, Грег. Настроение и знак доброй воли. Не надо вести себя, как Гринч!
Лестрад отступил на шаг назад в безопасность своего кабинета.
- Твое «рождественское настроение» итак заполонило весь мой офис, Салли. Глянь, - он жестом указал на развешенные позади него шарики, мишуру и проклятые ветки остролиста, которые она разместила по всему кабинету. – На каждой поверхности и немного больше. И ты еще хочешь повесить большой бант на мою дверь? Слишком много доброй воли для одного праздника.
Он решительно воспротивился, когда она попыталась закрепить венок из омелы над его столом. И будь он проклят, если сейчас уступит, позволив ей добавить что-то еще.
- Ладно, - прошипела она. – Как скажете, детектив-инспектор Скрудж. Я просто пойду с этим к тому, кто оценит мои праздничные старания с большим энтузиазмом.
Грег улыбнулся, оперевшись рукой о застекленную дверь, отделяющую его кабинет от остальной части помещения.
- Конечно… Только помни, что в лабораторию Андерсона нельзя таскать ничего, кроме улик.
Глаза Салли вспыхнули от гнева, когда он закрыл дверь перед ее носом, веселясь. Иногда он просто не мог удержаться.
Развернувшись спиной к скрывшемуся лучшему другу, Салли начала выискивать глазами более сговорчивую жертву. Два стажера моментально подхватили увесистые папки с документацией, уткнувшись в них взглядами и активно делая вид, что полностью поглощены работой. Они очень рано поняли, что лучше не связываться с сержантом Донован, когда той овладевало раздражение.
На самом деле, кажется, только один человек остался совершенно равнодушным к ее внезапному изменению настроения. Видимо потому, что он крепко спал.
Салли ракетой метнулась к внушительно храпящему Диммоку, смахнув мимоходом его ноги со стола. Всхрапнув, он проснулся, бормоча оправдания.
- Извините! Извините, шеф, я… Черт, Донован!
- Йен, - она с усмешкой присела на край стола, где только что располагались его ноги. – Поднимайся и помоги мне с украшениями.
Детектив-инспектор Диммок уставился на нее со слегка приоткрытым ртом.
- Звучит как пустая трата времени, тебе так не кажется? – спросил он с явной иронией.
- Помолчи. Я прикреплю это к твоему столу, - Салли помахала бантом перед лицом Йена. – Пора превратить его во что-то более приятное глазу.
- Спасибо за заботу, - он поджал губы.
Справедливости ради, она не шутила. У него никогда не было особо много личных вещей, только небольшая коробка в нижнем ящике стола, которую он так и не удосужился разобрать. Но, учитывая, как редко он просиживал штаны на рабочем месте, его этот факт ничуть не беспокоил.
Салли выпрямилась и встала, ухватившись за край ленты.
- Ты мог бы, по крайней мере, поставить фотографии или еще что-то. Может, поменять обои на рабочем столе, чтобы компьютер выглядел так, будто за ним работает постоянный специалист, а не временный, - опустившись на колени перед столом и придержав бант в центре, она повязала его снизу. – Уже лучше, но недостаточно.
- Это твоя рождественская миссия? – поинтересовался он. – Разукрасить весь офис праздничными вещицами?
- Да, - отозвалась она. – И ты собираешься мне помочь. Потому что сегодня вечеринка, а у меня целая коробка омелы, которую нужно развесить.
Йен обреченно прикрыл глаза, потерев пальцами переносицу.
- О Господи…
Через несколько часов здание Нового Скотланд-Ярда превратилось из скромного офиса в зимнюю сказку… или зону боевых действий, в зависимости от того, как на это посмотреть. В зале украсили столы, колонны, перегородки и даже дверь Лестрада, чего он и не заметил. Он давным-давно забыл про бант. Вообще, он предпочел забыть обо всем, что случилось до начала рождественской вечеринки.
Честно говоря, он был совершенно опьянен. Он, Донован, Андерсон и Диммок приметили себе чашу с пуншем в дальнем конце офиса, стоило только одному из секретарей объявить о конкурсе караоке. Поначалу они хорошо справлялись, пряча усмешки за ладонями и бокалами, и отворачивались, если уж совсем не могли сдержать себя, но час спустя силы все же покинули их.
Салли согнулась почти пополам, сжимая в одной руке бокал, а другой цепляясь за Грега. Она тряслась от смеха, отчаянно пытаясь не расплескать выпивку. Не смотря на то, что у него самого подкашивались колени, Лестрад делал все возможное, чтобы удержать ее в вертикальном положении. Все четверо взвыли, когда их коллеги продемонстрировали, почему именно они работают полицейскими, а не профессиональными певцами.
- О Боже, это же шеф… Кто-нибудь, хватайте камеру, - пробормотал Андерсон, когда песня «Good King Wenceslas» загремела из динамиков в десятый раз за этот вечер. Диммок фыркнул, поперхнувшись пуншем, а Салли уткнулась в плечо Грега, чтобы хоть как-то заглушить звонкое хихиканье. Лестрад с усмешкой успокаивающе похлопал ее по спине. Над остальными сослуживцами они могли смеяться, когда заблагорассудится, но открыто издеваться над шефом было чревато даже в Рождество.
- Вы только представьте, - произнес Диммок, поправляя колпак Санты на своей голове. – Эй, шеф, мне нужно повышение. Вы сказали «нет»? Что ж, давайте посмотрим одно видео с прошлогодней праздничной вечеринки…
Салли изо всех сил пыталась восстановить равновесие.
- Я хотела бы получить больше выходных…
Они вздрогнули, когда громогласный баритон начальника оборвал ее.
- … и занять ваше место.
- Хотел бы я знать, кому в голову пришла мысль, что караоке удачная затея, - добавил Грег, потягивая напиток.
- Мишура это одно, но…- он понизил голос. – Кажется, из моих ушей скоро брызнет кровь.
- Думаешь?- недоверчиво спросил Андерсон. – После шестого круга «Рудольфа» я почувствовал, что мой мозг начинает растворяться.
- Нет, это просто пунш, - вставил Йен, вновь затрясшись от смеха.
- Видишь, Грег, - обратилась к нему Салли, когда они наконец-то изобразили серьезные лица. – Даже ты должен признать, что это весело.
Лестрад покосился на нее, прекратив напевать себе под нос, дабы заглушить шум, доносящийся из противоположной части комнаты. – Я никогда не говорил, что Рождество унылый праздник.
- Шутишь? – перебил его Диммок. – Ты жаловался на этот счет весь месяц.
- Из-за повышения уровня преступности, - возразил Грег. – Не из-за самого Рождества.
- Ты ведь знаешь, что можешь быть занудой, да? – добавил Андерсон.
- Это не так!
Салли легонько хлопнула Лестрада по плечу.
- Признайся, босс, даже твой дурной настрой не сможет остановить Рождество.
- Я никогда не пытался ос… - он прервался, возведя глаза к потолку. На его лице засияла улыбка, несмотря на подтрунивания. – Отлично. Дух Рождества желаете?
Салли с энтузиазмом закивала, в то время как Грег отставил свой бокал в сторону.
- Отлично, - повторил он.
Опустив обе руки на плечи Йена, Лестрад сместил его на пару шагов назад. Йен выглядел немного удивленным, колпак вновь сполз на лицо, но он, тем не менее, имел гораздо более радужный вид, чем любой из присутствующих.
- Что ты де…
Грег приподнял его голову за подбородок и крепко поцеловал в губы, прежде чем Диммок успел закончить вопрос. Андерсон присвистнул, а Салли издала мурлыканье, и оба захлопали так громко, как могли. Остальная часть офиса моментально присоединилась, восхищенно зааплодировав с не меньшим энтузиазмом.
Когда Грег, наконец, отстранился, Йен даже не стал поднимать глаза на скопление омелы, которое, несомненно, висело над их головами. Вместо этого он набрал в грудь побольше воздуха и положил руки на бедра Лестрада.
- Ну… - Диммок остановился, чтобы прочистить горло. Он знал, что лицо его пылало, но такие мелочи сейчас абсолютно не волновали.
– Ну, привет, Рождество, - закончил он с широкой улыбкой.

---

Это вообще не намёк кое-кому кое о чём, это просто фильм, который я не успела посмотреть в этом году.
Хотя... ЕЩЁ ЕСТЬ ВРЕМЯ.



Я, кстати, тоже пытаюсь себе наворотить праздничный начёс )