В итоге получается у меня этот цикл рассказов о Холдене. Хоспис, музыка, церковь. На этот раз даже беру отрывок из анкеты. Казалось бы, один персонаж, а получается из него целая симфония, при том что о нём лично как о герое ни одного рассказа-то и нет. Маленький личный космос.
Плейлист к циклу получается странный: Аквариум, Рахманинов, Сашку писала под бесконечное прослушивание Two Feet «I Feel Like I'm Drowning» и Flora Cash «You're Somebody Else», причём без всякой связи по смыслу, просто из-за мелодий... А сейчас мне нужны были песни под гитару, и сначала это было «Приходи» Сплина, а потом просто само собой всплыло и прицепилось «Падали люди замертво», и я кучу песен переслушала, пока поняла, что это «Семь восьмых».
Третий рассказ, правда, идёт пока коряво, потому что не история любви, а история личного разрыва и переосмысления себя. Обычно я в мозаику с текстами не играю, пишу последовательно, а тут пишу, а оно не то, вырезаю и перекраиваю куски. Но никуда он от меня не денется миленький.

---

Практика «Придите к своим чувствам». Какой звук вы слышите больше всего? Как котопёс ЧИХАЕТ-КАШЛЯЕТ-ХРЮКАЕТ, облизывая свою шкуру

---

Решила к следующему году написать на «Лицей» цикл рассказов «Музыка внутри», чтобы меня внесли в чёрный список, му-ха-ха. На самом деле интересно, как там отнесутся к теме лгбт, пока что у меня один рассказ из трёх её затрагивает. Вряд ли буду писать на эту тему ещё, ибо в кои-то веки чувствую себя комфортно в теме гета, но и этот рассказ исключать не хочу, очень уж он мне нравится и очень уж он вяжется в цикл. Эксперименты.

---

Сижу в кинотеатре, пускаю пузыри в кофе. Притащилась за целую вечность до «Особенных». Зато отнесла бумаги в налоговую, забрала халат с алика и отправила курицолаповые письма в «Лицей». Фыр-фыр.
Забавное. Трейлер "Маленьких женщин" без звука. Джо: *бьёт Лори по руке* Я: ау, Джо!

upd. А курицолаповые письма в «Лицей» оказались не нужны, потому что у них в факе устаревшие сведения.

---

Я очень люблю слушать выступления TED. Это всегда интересно, познавательно, очень естественно, с юмором и главное — вдохновляюще.
Немного ссылок на выступления, которые понравились мне больше всего:
Власть зависимости и зависимость от власти — тут без юмора, первое видео, которое я посмотрела очень давно и которое произвело на меня большое впечатление.
Красота жизни неудачника — эта женщина просто растрогала меня своей искренностью.
Кто вы на самом деле — немного интересного об экстраверсии/интроверсии.
Искусство отвлекать внимание — очаровательный иллюзионист Аполло Робинс, знаю его по программе «Игры разума».
Гомосексуальность: вопрос выживания, а не секса — очаровательнейшее выступление.

---

Библиотека Мессалины запостила рекомендацию на рассказ про Сашку, и написали мне кучу добрых слов Это всегда как-то так происходит космически вовремя. Когда особенно нужно. Любовь-любовь.

---

С 15 января открывается приём работ на премию «Лицей». Заканчивается 15 марта, и это было бы не так страшно, если бы я взяла себе на заметку, что там минимальный объём работы — четыре авторских листа. А я хотела отправить про Данилу. А там ещё даже до двух листов шесть тыщ символов не хватает. То есть нужно ещё дописать больше, чем уже есть, а я понимаю, что по сюжету это не вывезу, скорее всего. Планы-то были писать роман, но я продолжаю иметь сложные отношения как с большими объёмами, так и со сложными сюжетами. Получается в итоге небольшая повесть, при том что я даже активно ввела семью Данилы в общую картину.
Есть вариант отправить Билла Брука, а в это время упахаться и написать на следующий год Данилу на четыре листа.
Есть вариант не отправлять Билла Брука, а упахаться и написать на следующий год Данилу на четыре листа.
Есть вариант отправить Билла Брука и не упахиваться, а оставить что есть.
Но. Как-то мне стрёмно отправлять на премию «Лицей» Билла Брука. Но и год пропускать тоже стрёмно, потому что я хотела на этот, и если бы не такой большой минимальный объём, всё успела бы дописать до 15 марта.
Но с другой стороны. Если Билла Брука в этом году выбросят, кто его там будет помнить в следующем.
Но с третьей стороны. Очень сомневаюсь, что смогу так упахаться с Данилой и — особенно — что это вообще имеет смысл с таким сюжетом.
Короче, раньше надо было внимательно условия премии читать, а теперь сиди голову ломай как поступить.

upd. Там ещё и бумажки в секретариат нужно доставить по почте до конца февраля

---

Несколько добрых слов о Билле Бруке, сохраню для грустных дней.

THEsud 14 октября 2019
Отличная книга.
И сама история, и герои, и стиль текста. Все очень цельно и гармонично. Этот мир очень живой получился. Он затягивает, пронизывает болью, некоторые описания аж до мурашек, и дарит тепло. Не одновременно, а такими точно отмеренными дозами в нужное время. Ты очень тонко чувствуешь людей (хотя это для меня не открытие, просто очередное доказательство)), их словно видишь наяву. Даже тех, что не то что не главные, а упоминаются мельком, парой предложений. Или те, которых даже нет, и о них просто вспоминают.
Марвин это моя любовь просто. Он настолько все правильно делал и делает. Билли с ним офигенно повезло. Когда он "в кадре" невольно начинаешь верить в лучшее. И улыбаться. Там такая атмосфера в доме *___*
А Морис делает больно и немного страшно. Это очень пугающая вещь, когда твой мир это твоя семья. Ну пугающая, когда ты его теряешь, а до этого офигенная, конечно. Его временами было тяжело читать, очень задевает за живое.

Морис не раздражает. Хотя были моменты, когда он оказывался очень близок к этому. Возможно тут моя личная нелюбовь к эгоизму сыграла роль, а он иногда был именно таким. Причины этой зацикленности на внутренней боли понятны и их более чем достаточно. Но все равно в эти самые кризисные точки я всегда "болела" за Билли. Поэтому невольно хотелось, чтобы у нее получилось и он перестал так сопротивляться. Но это такое правильное раздражение же. Значит персонаж не оставляет равнодушным. Вообще он для меня оказался самым близким и поэтому тяжелым персонажем. С моей семьей и дтпшным триггером местами становилось страшно.
Про шаблонных персонажей аж смешно. Они у тебя все настолько живые, что только этим уже выходят за рамки любых шаблонов. Это не копирование и механическая обводка другого образа. Я вообще к подобным заявлениям отношусь скептически. Количество типажей героев оно в принципе ограничено. Как и сюжеты всех книг можно свести к нескольким вариантам. Все украдено до нас. При желании любому герою любого автора можно найти более ранний прототип и обозвать шаблоном. Можно сделать даже самого типичного персонажа с избитой историей настолько живым и ярким, что и в голову не придет мысли про шаблонность. А можно напихать "оригинальности" немерено, но шаблон через нее все равно светится будет. Мой ответ нет, короче ) Мне никто шаблонным не показался.
И с уютностью атмосферы все ок. Я люблю нормальные отношения, и мне они очень зашли. К тому же Марвин частенько настолько откровенно вытаскивал Билли (даже уже взрослую) из ее зоны комфорта, что формально определение "уютно" тут не очень подходило )) Зато это было настолько естественно и правильно, что по другому просто и быть не могло. Но то, как люди приходят к ним в дом и становятся там своими просто прекрасно.

Alenka_k_nkz 9 октября 2019
Я рада, что по итогу Билл обрела понимающую и крепкую семью, а Морис справился...
Очень интересная и необычная работа, спасибо большое!

Nastya Ferrum 10 октября 2019
Я поражена вашим талантом! «Истории о Билли Брук» это книга, которую я бы хотела увидеть на прилавке книжного магазина. Было и тревожно её читать, и увлекательно. Спасибо!

Очень люблю все, что пишет Не произноси вслух. История Билли никого не оставит равнодушным.

Екатерина, зашла тут в ваш инст, и не зря. Надо же какое совпадение, ведь мистера Моргана я видела именно таким!!!

Andrien Istin 13 января 2020
Благодаря вашей библиотеке уже находил произведения, которые остались в памяти незабываемыми.
А вот сегодня целый автор.
Сложно сказать, как он пишет, дать одну чёткую характеристику, но пока читал предварительно, казалось, что читаю бумажную книгу из тех любимых тысячами современных писателей.
Ни слэша, ни нц, ни пронзительных страстей, призванных вызвать жалость, но как же хорошо.
Это то, что надо читать неторопливо, размышляя.
Такие книги становятся основой сценария для артхаусного фильма.
Хочется ознакомиться с творчеством автора лучше.
И на контрасте - простите, если неэтично это говорить - изумило очень малое количество лайков на некоторых работах, всего несколько.
Потому вдвойне благодарность библиотеке за то, что открыли нового автора и за Билли Брук.

Kamazella 18 января 2020
Так долго я не читала уже очень ДАВНО! я читала, потом в голове рождались образы, потом я была Билли, потом я понимала что не хочу быть Билли, потом я оказывалась в этой больнице.
Я думаю,что писалось это душой и сердцем... читалось лично у меня тоже!
Эта работа в сердце моем осталась надолго, может и навсегда!
Спасибо!

Светлана Анкудинова 31 января 2020
Работа оставила в моей душе неизгладимый след!!! Ну да, нет НЦ, нет задора, да много чего нет! НО!!! ради таких работ, хочется читать и читать, и понимать, что фикбук это не только развлекательное чтиво, но и иногда на подумать!

Из вк 15.03.2022
Очень проникновенная вещь. Одновременно и детективные сериалы напомнила, и "Секретные материалы". Потустороннее и психологизм причудливо перемешались и получилась занятно

---

Сны иногда бывают так забавно прямолинейны. Как тот с пистолетом, когда пыталась стрелять в людей, а он не стрелял, или про грязный рот, или про кота с оторванным хвостом. Теперь мне уже не первый раз снится дерьмо. То есть вот прям весь физиологический процесс Но это забавно, а не отвратительно, потому что в итоге это о том, что ты очищаешься от дерьма, в смысле негатива, внутри себя. Ну то есть как бы сны о дерьме, которые говорят тебе, что ты всё делаешь правильно, хах.
Ещё я сегодня обратила внимание, что интуиция работает в верном направлении, нужно только к ней прислушиваться, а не думать, мол, да ладно, показалось.

---

Ну и так, всякий сумбур. Два очень ленивых выходных. Бесконечная сырость на улице, вчера без остановки шёл мелкий дождь. Валяюсь в одеяле с котом и читаю Фицжеральда "Ночь нежна". Ну как всегда, сидишь себе и вдруг: а почему бы мне не почитать Фицжеральда? Ну просто немного какой-то ностальгично-грустный период, и почему бы не почитать про Дика Дайвера, ха-ха. У нас с ним немного отношения ещё до того, как я узнала, что это герой романа Фицжеральда. Вообще, мне в целом нравится Фицжеральд, он отлично передаёт дух времени, но не могу сказать, что затягивает. То есть его легко читать, даже интересно, но роман лично у меня абсолютно не вызывает эмоций, если не считать неприязни к теме супружеской измены. Любовь у него какая-то неживая, в неё сложно верить, местами это как будто ну ладно, давай я буду тебя любить.
Мне он напомнил Вирджинию Вульф и Милана Кундеру. С одной стороны хорошо почитать, с другой — можно почитать и что-нибудь другое. Хотя Кундеру я и люблю немного. Такие странные мысли.
Всё это новый год и новая работа. Вскрывается одиночество и уязвимость. Хочется доверить кому-то своё нутро, а остаётся только выворачивать его в персонажей. Писала тут, как Лёня Весёлов стал Невесёловым, и думала: какой ужас.

---

Оплатила 33-дневный курс по медитации от Эмили Флэтчер. До него и на другие курсы дарили скидку 50%, но я сомневалась, а как только подарили на этот, сразу решила оплатить. Мне нравится Эмили, она человек, на которого хочется равняться. И она, в отличие от некоторых других, не говорит ничего такого, что заставляет тебя сомневаться в себе.
Даже Нил Доналд Уолш, которого я люблю, частенько вносит в мою душу сумятицу фразами типа "хочешь обрести любовь, помоги другому её обрести" и всё в таком духе, мол, всё у тебя будет, только когда ты посвятишь свою жизнь другим. И дело даже не в том, что мне плевать на людей и я хочу для себя жить, у меня просто... ну довольно маленький интровертный мир и я не очень понимаю, что имеется в виду и как делать это, потому что, конечно, он не даёт никакой конкретики. Если бы он говорил типа "полюби другого", это ещё понятно. Но "помоги обрести любовь"?.. Или "помоги обрести изобилие/богатство/пр."?.. Многие любят поговорить о гениальности, спасении мира, Илоне Маске и, мол, пока ты не делаешь ничего для всего человечества, ты заурядный. Мне от этого всегда очень некомфортно.
Поэтому я люблю Эмили и ту же Лизу Никольс, они не кичатся своей незаурядностью и не заставляют тебя чувствовать себя маленьким скучным человечком. Наверное, потому что они женщины Курс пока что только начался, но уже понятно, что он очень комфортный и не будет постоянно давить на сознание, как то чудовище по кундалили, которое я преодолевала в своё время. И не будет занимать такую кучу времени. То что нужно, в общем. Я просто хочу, чтобы мне спокойно и понятно рассказали о медитации и научили делать её правильно без всякого ущерба. Эмили умеет это просто превосходно.
Хотя она тоже берёт много из йоги. Например, сегодня показывала очень простую пранаяму. Но мне, например, никогда не приходило в голову использовать дыхательную технику перед медитацией, а ведь это действительно хороший способ расслабиться и успокоиться.

---

Театральная постановка про театрального актёра. Уф. Ходила в среду на "Настоящую комедию" с Эндрю Скоттом, и всё это как-то странно наложилось на и без того странные самоощущения. Будто чувство одиночества может быть не в тебе повсеместно, а набухнуть и выпячиваться где-нибудь на пузе, и хочется его в каждое слово, в каждую букву запихнуть, чтобы срезать с себя.

---

Давно не могу собраться и записать эту мысль, а сегодня у меня сырая погода и странная ностальгия.
2019-й научил меня кое-чему важному. Катарсис — это не только про искусство. Это и про жизнь тоже. Не только чужая боль очищает, но и твоя, если ты ей позволишь. У меня получилось так глупо. Было очень много болезненных историй, но они не действовали. Это были знаки. Вселенная огромное множество раз говорила мне: остановись, посмотри по сторонам, ты что-то делаешь не так. А я думала, что я просто несчастливая дура, что мне не везёт. Эти ситуации учили меня понимать свои реакции, но этого было мало, потому что я продолжала совершать одни и те же действия, которые приводили к одним и тем же результатам. Вселенная говорила: ладно, так ты не понимаешь, я стукну тебя посильнее. И так я не понимала тоже. Семь лет таких историй.
А потом случился 2019-й, и Вселенная так, простите, ебанула меня по башке, что я два дня подряд рыдала в ванной на полу в полном бессилии. И тогда я поняла. Мне пришлось много дней подряд медитировать, чтобы справиться с этим, и что я уже не могу исправить — я разочаровала другого человека и причинила ему боль. То есть нужно было, чтобы ситуация дошла до предела, чтобы пострадал другой человек, чтобы было прям по-настоящему больно. Но только так я поняла. Я посмотрела вокруг себя и поняла, что делаю не так. Произошло очищение через страдание. Катарсис.
Теперь, по прошествии многих дней я благодарна за боль, которую испытала. Жалею, что она не пришлась вся на меня, но вряд ли иначе это сработало бы. То есть я была настолько слепа, что меня нужно было по-настоящему выбить из колеи. И ещё я думаю... глупо-нет, но, может быть, хорошо, что человек винит меня, а не себя, с этим проще, справиться, наверное. Или это уже оправдание, не знаю. Бывало, когда я писала людям и через пару месяцев, и через полгода, а теперь сижу и не знаю, как не ранить опять.
Знаешь, ты хороший человек, и я так тебе за всё благодарна...

---

Решила перечитать Билла Брука и что обнаружила: Питер разбил окно соседки мечом. МЕЧОМ. Я уж прям не знаю, как это он так умудрился.

---

Кажется, мне иногда снится один и тот же дом в Азове. Я даже не помню, была ли когда-нибудь в его последнем подъезде, но снится именно последний. И этаж тоже последний. Я всё ищу там что-то. Сегодня вот искала кота. Возможно даже, всегда ищу кота. Бывает, что там никого нет, только запертые двери, а бывает, что есть люди. Сегодня были люди и комнаты. И снова странное ощущение, когда насилу пытаешься выдавить из себя голос. Не знаю, почему на этот раз.

---

Опять похмелье после дописанного рассказа, чувствую себя странно. Посмотрела таки немецкий кавер Скама, 1-й, 3-й и с перемотками 4-й сезон. Как ни странно, показалось даже лучше, чем оригинал, возможно, потому что оригинал уже надоел. Ну и Маттео определённо лучше Исака, не такой дебильный. И Йонас ещё. Остальные друзья отбитые донельзя, но смешные. Забавное: вместо школьной медсестры делиться проблемами со сном Маттео пошёл к дилеру.
Сегодня ещё наконец выбралась пройтись по Братскому, посмотреть, есть ли там частные дома, подходящие для Данилы. По Братскому я свернула на Обороны, а потом по Островского спустилась до набережной, а дальше вдоль неё прошла до моста и по Тургеневской вернулась на Братский. На самом деле, там ничего нет, кроме развалин и некоторых многоэтажек. В каких-то местах было даже удивительно встречать живых людей, казалось, что там можно найти только скелеты. Странный город. Но понравилось. На обратном пути купила шоколадный рулет с мармеладом и обжираюсь теперь.
Завтра пойду ещё прогуляюсь по своей улице вниз к вокзалу и ещё где-нибудь, я тут вообще мало что видела.

---

Гет, pg-13, 3815 слов, русские реалии, школа, романс.

Первый рассказ из цикла. Плейлист ко всему циклу

Обложка

Музыка внутри

Саш­ка од­нажды слу­чай­но зас­та­ла Ви­тю Еси­на в му­зыкаль­ном клас­се. К это­му вре­мени в шко­ле уже поч­ти ни­кого не ос­та­лось, да­же де­жур­ных, толь­ко не­кото­рые учи­теля, и мож­но бы­ло спо­кой­но выб­рать­ся на лес­тни­цу, по­сидеть с аль­бо­мом, что­бы ник­то не пи­нал.

— До сви­дания, Са­ша, — про­ходя ми­мо, ска­зал фи­зик Ли­хов­ский со ста­ромод­ным ко­жаным пор­тфе­лем в ру­ках. — Шла бы ты до­мой.

Она мол­ча кив­ну­ла, про­водив взгля­дом его бо­тин­ки, и пе­ревер­ну­ла стра­ницу, что­бы те­перь ри­совать Ли­хов­ско­го, но от­влек­лась на зву­ки пи­ани­но со вто­рого эта­жа. Ме­лодия на­поми­нала Рах­ма­нино­ва, но Ви­тя иг­рал её по-сво­ему, быс­трее и силь­нее, с болью. Он, на­вер­ное, ду­мал, что его ник­то не ви­дит, по­тому что си­дел спи­ной к две­ри. А Саш­ка ви­дела — сто­яла там, сжи­мая паль­ца­ми аль­бом, и не мог­ла по­шеве­лить­ся.

Саш­ка до это­го лю­била Ви­тю толь­ко сов­сем чуть-чуть: его веч­но лох­ма­тые ру­сые во­лосы и грус­тный взгляд, буд­то слег­ка пь­яный, с по­воло­кой. А вдруг влю­билась так силь­но, что чуть не рас­пла­калась. Ей те­перь ка­залось, что в Ви­те кра­сиво всё: и всег­да серь­ёз­ные, без те­ни улыб­ки гу­бы, и су­тулая по­ход­ка, но боль­ше все­го — эта му­зыка внут­ри.

Те­перь она всег­да ос­та­валась си­деть на лес­тни­це у му­зыкаль­но­го клас­са, но Ви­тя боль­ше не иг­рал. Он учил­ся в 11 «А» и был от­лични­ком, а Саш­ка бы­ла из от­ста­ющих «вэ­шек» и по­нима­ла толь­ко ма­тема­тику и рус­ский, где не нуж­но бы­ло чи­тать учеб­ник. По прав­де, Саш­ка уме­ла толь­ко ри­совать, а Рах­ма­нино­ва зна­ла, по­тому что до­ма бы­ли его ста­рые плас­тинки. Ещё бы­ли «Бит­лы» и Вы­соц­кий, и всё это вмес­те с про­иг­ры­вате­лем за­нима­ло кро­шеч­ную Саш­ки­ну ком­на­ту, так что ког­да до­мой при­ходи­ли чьи-то гос­ти, она за­сыпа­ла под эти плас­тинки. Пе­рес­лу­шав все­го Рах­ма­нино­ва, она по­няла, что Ви­тя иг­рал ме­лодию, по­хожую на «Эле­гию».

Ви­тя так и не уз­нал, что Саш­ка тог­да его под­слу­шива­ла. Он, как и ос­таль­ные, хо­дил ми­мо неё на лес­тни­це и од­нажды да­же не за­метил, что смах­нул но­гой руч­ку, не под­нял, не обер­нулся, ему до Саш­ки не бы­ло ни­како­го де­ла, и ей от это­го как-то тя­жело ды­шалось. Она те­перь по­няла и про грус­тные гла­за, и про гу­бы, и по­чему Ви­тя да­же сре­ди лю­дей всег­да выг­ля­дел оди­ноким — бо­лела у не­го внут­ри эта му­зыка, толь­ко её ник­то не слы­шал. Саш­ке она те­перь лез­ла в го­лову по но­чам, и спать спо­кой­но не по­луча­лось. Рань­ше она ри­сова­ла всех, кро­ме Ви­ти, а сей­час все у неё вы­ходи­ли по­хожи­ми на не­го.

Ри­сун­ки он уви­дел из-за то­го, что во­дил­ся с ком­па­ни­ей Ди­мы Ли­моно­ва, ко­торо­го все на­зыва­ли прос­то Ли­моном. Ли­мон был из тех, кто за­дирал сла­бых, Саш­ке он ка­зал­ся опас­ным, и она ста­ралась не по­падать­ся ему на гла­за, а ес­ли лез к ней — мол­ча тер­пе­ла.

— Эй, Клю­ева!

Она си­дела на ши­не в школь­ном дво­ре, сгор­бившись над аль­бо­мом, и не за­мети­ла, как он по­дошёл. Не за­мети­ла, что в ком­па­нии за его спи­ной был и Ви­тя. Ли­мон выр­вал аль­бом у неё из рук, и приш­лось со­бирать с тра­вы рас­сы­пав­ши­еся руч­ки и фло­мас­те­ры. На ри­сун­ки он ре­аги­ровал стран­но, они его по­чему-то сме­шили, хо­тя Саш­ка ни­чего смеш­но­го не ри­сова­ла. Она вып­ря­милась, наб­лю­дая за ним, но он вдруг ска­зал:

— Еся, смот­ри-ка, и ты тут есть.

И толь­ко ког­да он швыр­нул аль­бом че­рез чьё-то пле­чо, Саш­ка уви­дела лох­ма­тую Ви­тину ма­куш­ку. В дру­гой раз она и не по­дума­ла бы так де­лать, но сей­час, вос­поль­зо­вав­шись тем, что все от неё от­верну­лись, ус­пе­ла уй­ти за за­бор, где сош­ла с тро­ту­ара на тра­ву и как-то не­ук­лю­же скры­лась за цве­тущим бе­лым кус­том. От мыс­ли, что Ви­тя уви­дит свои пор­тре­ты в та­кой ду­рац­кой си­ту­ации, ей сде­лалось неп­ри­ят­но, но он ни­чуть не из­ме­нил­ся в ли­це, толь­ко ти­хо ска­зал что-то, рас­сме­шив свою ком­па­нию, и, смяв аль­бом на­попо­лам, за­пих­нул его за по­яс сза­ди.

Саш­ке приш­лось спол­зти на тра­ву, при­жав­шись спи­ной к за­бору, ког­да, рас­про­щав­шись, ком­па­ния по­тяну­лась в раз­ные сто­роны, и Ли­мон с кем-то ещё по­шёл пря­мо на неё. Так и си­дела, по­ка он не скрыл­ся из ви­ду.

— Что ты де­ла­ешь, Клю­ева?

Саш­ка стук­ну­лась го­ловой о за­бор, ког­да ус­лы­шала Ви­тин го­лос. Он сто­ял на тро­ту­аре, втис­нув ла­дони в кар­ма­ны брюк и смот­рел на неё сквозь вет­ки. Под­ня­лась она не­удач­но, по­тому что за­цепи­лась сум­кой за куст, и выш­ла вся в мел­ких бе­лых ле­пес­тках. Не­под­го­тов­ленная к то­му, что­бы вот так рез­ко встре­тить­ся с пря­мым пыт­ли­вым взгля­дом, Саш­ка глу­по про­бор­мо­тала, что, мол, си­жу тут. А даль­ше был по­рыв — она про­тяну­ла ру­ку и поз­до­рова­лась:

— Здравс­твуй, Ви­тя.

И по­том ещё до­бави­ла за­чем-то, как буд­то ему бы­ло не всё рав­но:

— Ме­ня зо­вут Са­ша.

Ру­ка про­висе­ла в воз­ду­хе нес­коль­ко се­кунд, а по­том он пих­нул в неё по­мятый аль­бом.

— По­чему ты ме­ня так ри­су­ешь? — спро­сил.

Саш­ка сжа­ла аль­бом и опус­ти­ла ру­ку, взгляд то­же опус­ти­ла, а Ви­тя всё про­дол­жал на неё смот­реть так, что сво­дило гор­ло. Вот бы ей сей­час толь­ко не рас­пла­кать­ся.

— Так я те­бя ви­жу. Та­ким, ка­кой ты есть.

— Ты не зна­ешь ме­ня.

Саш­ке хо­телось ска­зать, что она зна­ет про му­зыку, но она по­бо­ялась сде­лать ему боль­но. По­пыта­лась уй­ти, но Ви­тя прег­ра­дил ей до­рогу, и те­перь по­лучи­лось, что они сто­яли дос­та­точ­но близ­ко друг у дру­гу. У Саш­ки зак­ру­жилась го­лова, а в мыс­лях толь­ко и бы­ло что: люб­лю те­бя, люб­лю, люб­лю, люб­лю...

— Иног­да дос­та­точ­но пос­мотреть в гла­за, — кое-как вы­гово­рила она и пред­при­няла по­пыт­ку обой­ти его, но он сно­ва пов­то­рил ма­нёвр, ока­зав­шись бли­же ещё на один шаг.

— Что не так с мо­ими гла­зами?

— Они грус­тные. Мож­но я прой­ду?

— Нет. Не нуж­но боль­ше ри­совать это.

— Хо­рошо, я от­дам те­бе все ри­сун­ки.

— Они мне не нуж­ны.

Он от­сту­пил в сто­рону, и Саш­ка, за­мерев на мгно­вение от то­го, как боль­но он ска­зал это, смог­ла уй­ти. В пу­ти она всё-та­ки рас­пла­калась, как ду­ра.

До­ма наш­ла и по­выди­рала из аль­бо­мов все ри­сун­ки, что ус­пе­ла на­рисо­вать за эти дни. Не нуж­но и не нуж­но, по­дума­ешь, так бу­дет да­же луч­ше (не бу­дет). Стоп­ка соб­ра­лась при­лич­ная, и Саш­ка нес­коль­ко дней тас­ка­лась с ней в шко­лу, по­тому что Ви­тя всё вре­мя был в сво­ей ком­па­нии.

Она чес­тно пы­талась не ри­совать — доль­ше де­лала уро­ки, чи­тала да­же ге­ог­ра­фию, а ещё взя­ла в биб­ли­оте­ке «Ти­хий Дон», ко­торый за­дали по ли­тера­туре, толь­ко за­кон­чи­лось всё тем, что она ри­сова­ла Гри­гория Ме­лехо­ва, а по­лучил­ся Ви­тя с уса­ми. Этот ри­сунок она выб­ро­сила.

В ито­ге Саш­ка ре­шила ос­то­рож­но пой­ти сле­дом за всей ком­па­ни­ей и дож­дать­ся, по­ка Ви­тя ос­та­нет­ся один, но на вы­ходе из шко­лы он ска­зал ос­таль­ным, что за­был те­лефон в клас­се, и за­дер­жался в хол­ле.

— Я те­бя ви­жу, Клю­ева, — со­об­щил он и по­вер­нулся к лес­тни­це, где она пря­талась.

Саш­ка вздрог­ну­ла и съ­еха­ла со сту­пень­ки от не­ожи­дан­ности, чувс­тво бы­ло та­кое, буд­то кто-то трес­нул её по го­лове: всё пош­ло кру­гами. Она спус­ти­лась, сколь­зя ру­кой по пе­рилам, и по­дош­ла к не­му. Сно­ва не смог­ла сдер­жать это «Здравс­твуй, Ви­тя», но ру­ку, по­мучив­шись, не про­тяну­ла и са­ма се­бе под нос про­шеп­та­ла от­вет:

— Здравс­твуй, Са­ша.

А Ви­тя всё про­дол­жал мол­ча на неё смот­реть сво­ими се­рыми гла­зами, ожи­дая объ­яс­не­ний. Она на­конец дос­та­ла из сум­ки стоп­ку лис­тов и про­тяну­ла ему.

— Я обе­щала от­дать те­бе ри­сун­ки.

— А я ска­зал, что они мне не нуж­ны.

— Тог­да возь­ми их и выб­ро­си.

Он так и сде­лал: взял и пих­нул в ур­ну пря­мо тут, а по­том прос­то по­шёл на ули­цу. Саш­ка ос­та­лась сто­ять, гля­дя ему вслед.





Конечно, Сашка понимала, что это дурацкая идея, но когда она увидела на учительском столе в кабинете истории журнал 11-го «А» — то всё-таки влезла и прочитала Витин адрес, а потом пошла и посмотрела. Он жил в двухэтажном частном доме на Севастопольской. Сашка эту улицу знала наизусть, потому что она была широкая и тихая, тянулась почти через весь Азов, и по ней вечерами хорошо туда-сюда гулялось. А Витин дом был самым красивым на всей улице, и перед ним рос клён с бордовыми листьями.

Пос­то­яв нем­но­го, Саш­ка всё-та­ки дос­та­ла из сум­ки све­жий ри­сунок и при­лепи­ла его на за­бор ме­дицин­ским плас­ты­рем, по­тому что скот­ча у неё не бы­ло. Она сде­лала то же са­мое на сле­ду­ющий день, и на сле­ду­ющий пос­ле сле­ду­юще­го, а на чет­вёртый раз по­веси­ла ри­сунок на клён, по­тому что он был са­мым сме­лым: она на­рисо­вала Ви­тю, иг­ра­ющим на пи­ани­но. Все лис­ты ис­че­зали, и Саш­ка пе­режи­вала, что их сры­вал не Ви­тя. Ещё пе­режи­вала, что ему от это­го мо­жет быть боль­но. Но она ре­шила, что луч­ше бу­дет про­дол­жать ри­совать его и от­да­вать все ри­сун­ки, да­же ес­ли он их то­же ста­нет выб­ра­сывать. Саш­ке очень хо­телось, что­бы Ви­тя боль­ше не чувс­тво­вал се­бя оди­ноким, пусть он это­го не по­кажет хоть сов­сем ни­ког­да. Она, как ни глу­по, не чувс­тво­вала се­бя оди­нокой те­перь, ког­да лю­била Ви­тю.

Он по­дошёл к ней сза­ди, ког­да она си­дела на лес­тни­це пос­ле уро­ков, ос­та­новил­ся, ед­ва не ут­кнув­шись нос­ка­ми кед ей в спи­ну, и ска­зал:

— Ты ду­ра, Клю­ева?

Саш­ка уро­нила руч­ку, и та до­кати­лась до са­мого кон­ца про­лёта, где на неё тут же кто-то нас­ту­пил. Ви­тя сто­ял на вер­хней сту­пень­ке, всё та­кой же лох­ма­тый и серь­ёз­ный, а Саш­ка ока­залась на две сту­пень­ки ни­же и смот­ре­ла на не­го сни­зу вверх.

— Здравс­твуй… — на­чала опять, но он её обор­вал.

— Хва­тит уже. Я ска­зал те­бе ме­ня не ри­совать, а ты те­перь ещё и до­мой ко мне это всё тас­ка­ешь?

— Я не мо­гу пе­рес­тать ри­совать, но я мо­гу от­да­вать те­бе ри­сун­ки, ес­ли ты бо­ишь­ся, что их кто-то уви­дит.

— Да не нуж­ны мне твои ри­сун­ки, гос­по­ди, прос­то, по­жалуй­ста, ри­суй ко­го-ни­будь ещё.

Он ска­зал это так стран­но, поч­ти с моль­бой в го­лосе, что у Саш­ки всё рас­плы­лось пе­ред гла­зами, и она не мог­ла боль­ше на не­го смот­реть. Опус­ти­ла гла­за и ска­зала сов­сем уж ти­хо:

— Те­бе от мо­их ри­сун­ков боль­но, по­тому что они прав­ди­вые? Мне от это­го то­же боль­но. От то­го, что ты всег­да оди­нокий и грус­тный и не улы­ба­ешь­ся да­же с друзь­ями, по­тому что они не нас­то­ящие друзья. И от то­го, что ник­то не зна­ет, как силь­но и кра­сиво ты иг­ра­ешь и как мно­го внут­ри те­бя этой му­зыки. И от то­го, что ты да­же не пред­став­ля­ешь, нас­коль­ко ва­жен. Я, мо­жет быть, не те­бя ри­сую, Ви­тя, а свою боль, и мне от это­го ста­новит­ся лег­че. Не зап­ре­щай мне ри­совать, по­жалуй­ста...

На ми­нуту меж­ду ни­ми ус­та­нови­лась ти­шина, Ви­тя смот­рел на Саш­ку, а она — на его бе­лые ке­ды. Он так ни­чего и не ска­зал, прос­то обо­шёл её и спус­тился по лес­тни­це, а она ещё дол­го не мог­ла по­шеве­лить­ся, и толь­ко ког­да осоз­на­ла, что приз­на­лась Ви­те в люб­ви, на­чала за­дыхать­ся.





На гла­за Ли­мону Саш­ка по­палась слу­чай­но, и он к ней при­цепил­ся из-за то­го, что она тог­да от не­го уд­ра­ла. Пой­мал в хол­ле и вмес­те со сво­ими друзь­ями не да­вал ей про­хода, го­ворил вся­кую чушь и сме­ял­ся. Саш­ка рань­ше это тер­пе­ла мол­ча, а се­год­ня вдруг рас­пла­калась, на­вер­ное, из-за то­го, что мель­ка­ла за спи­ной у дол­го­вязо­го Ли­мона Ви­тина ма­куш­ка. Приш­лось по­том дол­го дер­жать ли­цо под кра­ном и си­деть в ту­але­те на по­докон­ни­ке, что­бы не за­ходить на урок с крас­ны­ми гла­зами.

И по­том, ког­да Ли­хов­ский за­дер­жи­вал­ся на учи­тель­ской пла­нёр­ке, а в клас­се тво­рил­ся бед­лам, Саш­ка не ри­сова­ла в аль­бо­ме, как обыч­но, а бес­толко­во смот­ре­ла в ок­но, по­тому что бы­ло ей пло­хо и сно­ва хо­телось пла­кать. Она да­же соб­ра­лась пос­ле уро­ков пой­ти сра­зу до­мой, но на пер­вом эта­же ус­лы­шала чей-то вопль:

— Па­цаны, там Ли­мон мочит Еси­на во дворе!

Саш­ка спер­ва так рас­те­рялась, что зас­ты­ла на мес­те, буд­то не мог­ла по­нять смыс­ла слов, а ког­да на­конец вы­бежа­ла во двор, уви­дела, как Ви­тю уда­ром сва­лили на ас­фальт. От стра­ха она пе­рес­та­ла со­об­ра­жать и, ка­залось, ды­шать, по­лез­ла в тол­пу, рас­пи­хивая всех в сто­рону, а даль­ше — пря­мо в дра­ку и, ни­чего от слёз не ви­дя, как-то умуд­ри­лась вы­тащить Ви­тю за ру­ку. Он спо­тыкал­ся и сплё­вывал кровь, ког­да она тя­нула его со школь­но­го дво­ра, вслед что-то кри­чали, она не слы­шала. А ког­да Ви­тя ска­зал «от­пусти», ус­лы­шала, и он по­валил­ся на тра­ву за тем бе­лым кус­том, за ко­торым она са­ма не так дав­но пря­талась.

Саш­ка се­ла ря­дом и толь­ко сей­час по­няла, что она на са­мом де­ле ды­шит так час­то, буд­то на­чина­ет­ся па­ника, и креп­ко впи­лась паль­ца­ми в тра­ву. Ру­ки у неё бы­ли в Ви­тиной кро­ви, и это при­вело её в чувс­тва. У не­го бы­ли сби­ты кос­тяшки паль­цев и от па­дения на ас­фальт — ла­дони, тек­ла кровь из но­са. Он си­дел у за­бора, рас­ста­вив сог­ну­тые но­ги, и сплё­вывал вяз­кую бор­до­вую жи­жу.

— Всё-та­ки ты ду­ра, Клю­ева, — ска­зал. — И че­го толь­ко я из-за те­бя…

— Из-за ме­ня?…

— Ты за­чем в дра­ку по­лез­ла? Ма­ло те­бе бы­ло ут­ром?

— Спас­ти те­бя.

— Я же те­бя ут­ром не спас.

У Саш­ки так сту­чало сер­дце, что дро­жал вы­бив­ший­ся из-под сви­тера на­тель­ный крес­тик.

— Это не зна­чит, что я дол­жна бы­ла пос­ту­пить так же в от­вет, — про­бор­мо­тала она.

Ви­тя ни­чего не от­ве­тил, толь­ко раз­ма­зал кровь по ще­ке.

— Те­бе нуж­но в боль­ни­цу?

— Нет. Мне нуж­но где-то мор­ду умыть, что­бы до­мой так не ид­ти.

— Во­да не по­может, нуж­но пе­рекисью про­мыть. Я тут не­дале­ко жи­ву, на Ин­зен­ской.

Он кив­нул и да­же под­нялся рань­ше неё. Шли мол­ча. Саш­ка мо­лилась, что­бы до­ма ни­кого не ока­залось, но уже из-за две­ри квар­ти­ры ус­лы­шала го­лоса и до­сад­ли­во по­мор­щи­лась. При­ложи­ла па­лец к гу­бам, поп­ро­сив Ви­тю не шу­меть, и ос­то­рож­но по­вер­ну­ла ключ в зам­ке. Они вош­ли в тес­ный ко­ридор, шум пь­яных го­лосов до­носил­ся из кух­ни, от­ту­да же пах­ло си­гарет­ным ды­мом. Саш­ка спря­тала Ви­тины ке­ды на обув­ную пол­ку и ти­хонь­ко про­вела его в ван­ную. Из кухни никто не выглянул, но Саш­ка всё рав­но ис­пы­тыва­ла гад­кое чувс­тво сты­да.

Ви­тя мол­ча вы­мыл ли­цо и ру­ки и поз­во­лил ей за­лить сса­дины, а по­том си­дел на краю ван­ной и смот­рел, как пе­нит­ся пе­рекись впе­ремеш­ку с кровью. Саш­ке да­же не приш­лось его ка­сать­ся, но она бы­ла так близ­ко с Ви­тей, что мог­ла чувс­тво­вать за­пах его те­ла, и от вол­не­ния у неё дро­жали ла­дони.

Про­мыв сса­дины ещё па­ру раз, она от­ве­ла его в свою ком­на­ту. Шум сю­да до­носил­ся не так силь­но, но Саш­ка сра­зу же вклю­чила про­иг­ры­ватель нег­ромко, и ста­ло го­раз­до луч­ше. Мес­та у неё бы­ло ма­ло, по­меща­лись толь­ко од­носпаль­ная кро­вать, шкаф с одеж­дой и плас­тинка­ми и ма­лень­кий стол, но из-за боль­шо­го ок­на бы­ло мно­го све­та.

— Те­бе нуж­но по­лежать, — ска­зала Саш­ка ви­нова­тым то­ном, буд­то оп­равды­валась, за­чем за­дер­жи­вала Ви­тю тут, но он, ка­жет­ся, ни­куда и не рвал­ся, смот­рел по сто­ронам и сно­ва толь­ко кив­нул.

— Я при­несу что-ни­будь по­есть.

— А пи­ва у те­бя нет?

Саш­ка за­мялась, но от­ве­тила, что пос­мотрит. Она зна­ла, что пи­во, ко­неч­но, есть, по буд­ням отец ни­чего креп­че не пил, но он по­купал раз­ливное в боль­ших бу­тыл­ках, и ста­щить нем­но­го по-ти­хому не бы­ло воз­можнос­ти.

— А, Са­ня! — ска­зал он как раз, ког­да она по­яви­лась на за­пол­ненной кух­не. — Ты се­год­ня ра­но.

Она ни­чего не от­ве­тила и, про­тис­нувшись меж­ду людь­ми, взя­лась быс­тро де­лать бу­тер­бро­ды с кол­ба­сой и сы­ром. К счастью, ник­то из гос­тей не стал к ней об­ра­щать­ся, они ожив­лённо бол­та­ли меж­ду со­бой.

— Мать се­год­ня во сколь­ко вер­нётся? — спро­сил отец, по­вер­нувшись к ней.

— В де­вять.

— Ты ей не го­вори, что мы тут си­дели, лад­но?

Саш­ка сжа­ла гу­бы. Она не­нави­дела, ког­да её про­сили ко­му-то врать, и к то­му же это зна­чило, что до ма­мино­го воз­вра­щения ей при­дёт­ся вы­мыть по­суду.

— Не ска­жу, ес­ли наль­ёшь мне круж­ку пи­ва, — от­ве­тила она.

— Ты же его тер­петь не мо­жешь.

Саш­ка мол­ча пих­ну­ла ему круж­ку, по­том так же мол­ча заб­ра­ла вмес­те с бу­тер­бро­дами и пос­пе­шила вый­ти из кух­ни. Пе­ред тем как вер­нуть­ся, она наш­ла ду­рац­кую ре­зино­вую грел­ку и за­пол­ни­ла го­рячей во­дой, а по­том, кое-как уп­ра­вив­шись с но­шей, не­ук­лю­же вош­ла в ком­на­ту и при­вали­лась спи­ной к две­ри, что­бы плот­нее её зак­рыть.

Тут она за­мер­ла на нес­коль­ко се­кунд, осоз­нав в пол­ной ме­ре, что у неё в ком­на­те си­дит Ви­тя Есин. Заб­равшись с но­гами на кро­вать, он зап­ро­кинул го­лову на по­душ­ку и смот­рел в по­толок. Саш­ке тут же за­хоте­лось бро­сить всё и ри­совать его та­ким. Не от­ры­ва­ясь от по­душ­ки, он по­вер­нулся к ней и на нес­коль­ко се­кунд прев­ра­тил­ся в сле­пое пят­но, по­ка Саш­кин мозг не вер­нулся на мес­то из кос­мо­са. Она по­дош­ла к кро­вати и спер­ва сбро­сила грел­ку.

— По­ложи, по­жалуй­ста, под но­ги, что­бы кровь от­ли­ла от ли­ца.

По­том про­тяну­ла круж­ку.

— Де­шёвое, но есть толь­ко та­кое.

Ви­тя под­нял го­лову, взял круж­ку и сра­зу вы­пил пол­ностью, по­мор­щился. Саш­ка заб­ра­лась на кро­вать с дру­гого кон­ца и пос­та­вила по­сере­дине та­рел­ку. Они си­дели мол­ча и ели бу­тер­бро­ды, толь­ко Ви­тя всё смот­рел на Саш­ку, и она с тру­дом смог­ла съ­есть один, а по­том прос­то си­дела и, об­хва­тив ру­ками ко­лени, смот­ре­ла на Ви­тю в от­вет. Он, да­же жуя кол­ба­су, ка­зал­ся ей не­зем­ным. Саш­ка, ко­неч­но, зна­ла, что ког­да лю­бишь, счи­та­ешь че­лове­ка са­мым луч­шим, да­же ес­ли это сов­сем не так, но сей­час си­дела и ду­мала, как хо­рошо, что она влю­билась имен­но в Ви­тю, а не в ко­го-то дру­гого, ведь он был не толь­ко сна­ружи кра­сивым, но и ду­ша у не­го бы­ла кра­сивая.

— Ви­тя, по­чему ты… — за­гово­рила она роб­ко и об­лизну­ла от вол­не­ния гу­бы, — по­чему ты иг­ра­ешь, толь­ко ког­да это­го ник­то не слы­шит?

Он до­жевал и вы­тер рот ла­донью. Всё смот­рел на неё, смот­рел и на­конец ска­зал:

— Ты под­слу­шива­ла.

— Толь­ко один раз. Слу­чай­но. Я прос­то си­дела на вто­ром эта­же.

Он от­ки­нул­ся на­зад, на по­душ­ку, так что под­прыг­ну­ли пру­жины кро­вати, и Саш­ка ед­ва ус­пе­ла пой­мать по­суду, уб­ра­ла её на по­докон­ник.

— Ког­да я ска­зал, что хо­чу пос­ту­пить в кон­серва­торию, отец зап­ре­тил мне иг­рать и про­дал наш ро­яль. Он счи­та­ет, что му­зыка мо­жет быть толь­ко хоб­би, а как про­фес­сия го­дит­ся для бес­толко­вых и… ко­го же ещё… а, го­лубых. Для бес­толко­вых и го­лубых, пот­ря­са­юще. — Ви­тя хмык­нул и за­пус­тил ла­дони в и без то­го рас­тормо­шён­ные во­лосы. — Ес­ли бы он не был мо­им от­цом, я бы ска­зал, что он иди­от.

— У не­го свой биз­нес?

— Нед­ви­жимость вся­кая. Стро­ит, про­да­ёт, по­том сно­ва стро­ит, ску­па­ет, пе­реп­ро­да­ёт… — Он вздох­нул. — Мне от тво­ей грел­ки жар­ко, мож­но я ру­баш­ку сни­му?

Саш­ка толь­ко от­кры­ла рот, но он уже вып­ря­мил­ся и стя­нул ру­баш­ку че­рез го­лову, ос­тавшись в од­ной бе­лой фут­болке. Приш­лось ут­кнуть­ся но­сом в ко­лен­ки, по­ка мозг сно­ва где-то ле­тал.

— Не­обя­затель­но ведь… — Саш­ка сглот­ну­ла за­гус­тевшую слю­ну, — учить­ся в кон­серва­тории, что­бы быть му­зыкан­том. Есть же ре­пети­торы и ещё… вся­кие ви­део-уро­ки. Ты мо­жешь учить­ся, где хо­чет отец, ес­ли не по­луча­ет­ся на это пов­ли­ять сей­час… но он ведь не бу­дет кон­тро­лиро­вать те­бя всю жизнь.

Ви­тя по­дал­ся впе­рёд, ут­кнув­шись лок­тя­ми в ко­лен­ки, и у Саш­ки всё внут­ри за­боле­ло от же­лания его об­нять, та­кого тёп­ло­го и кра­сиво­го.

— Че­го ты так к мо­ей му­зыке при­цепи­лась, Клю­ева?

— Са­ша, — ед­ва слыш­но про­шеп­та­ла она, а Ви­тя вдруг хмык­нул и улыб­нулся од­ним угол­ком губ ес­тес­твен­но и прос­то. Саш­ке те­перь уже сов­сем по­дур­не­ло от счастья, хо­тя она по­нима­ла, что он улы­ба­ет­ся, ко­неч­но, из-за креп­ко­го пи­ва.

— Ког­да я ри­сую, это как… как буд­то это и есть я. Это вся моя боль, и вся моя лю­бовь, и всё, что для ме­ня важ­но. И ес­ли я пе­рес­та­ну ри­совать… то как буд­то это бу­ду уже не я, а толь­ко часть ме­ня. Ког­да ты иг­рал, я уви­дела ка­кой ты и...

Ви­тя смот­рел так серь­ёз­но и прис­таль­но в этот мо­мент, что у Саш­ки пе­рех­ва­тило ды­хание, и она так и не смог­ла до­гово­рить, что тог­да его и по­люби­ла.







Саш­ка точ­но не зна­ла, где жи­вёт Ли­мон, зна­ла толь­ко в ка­кой сто­роне и под­жи­дала его, взвол­но­ван­но топ­чась на мес­те. Нуж­но бы­ло зас­тать его од­но­го и так что­бы по­даль­ше от шко­лы, от глаз дру­зей. Но опоз­нав его ещё из­да­ли по бе­лому сви­теру, она ус­пе­ла ты­сячу раз усом­нить­ся, уй­ти, вер­нуть­ся на мес­то и сно­ва уй­ти. В ито­ге по­лучи­лось, что она чуть не стол­кну­лась с ним, вы­вора­чивая из-за ка­лит­ки са­дика, за ко­торой со­бира­лась пря­тать­ся.

— Клю­ева.

— Уда­ришь ме­ня? — спро­сила она по­чему-то, хо­тя не за тем приш­ла, не раз­го­вари­вать, и толь­ко он от­крыл рот, что­бы наг­ру­бить, как она тут же про­тяну­ла ему око­ло де­сяти лис­тов, выд­ранных из аль­бо­мов. — Вот. Все мои ри­сун­ки те­бя.

Ли­мон от не­ожи­дан­ности прог­ло­тил гру­бость и спро­сил:

— По­чему у те­бя столь­ко ри­сун­ков ме­ня?

— Это за всё вре­мя. Я ри­сую всех ко­го знаю или прос­то ви­жу. За­бери их. Выб­ро­си, ес­ли хо­чешь.

Он взял лис­ты, пос­мотрел быс­тро, а по­том за­дум­чи­во пос­мотрел ещё раз. Саш­ка ри­сова­ла Ли­мона так же, как и всех ос­таль­ных, её ри­сун­ки бы­ли доб­ры­ми, че­го он ни­как не мог от неё ожи­дать. Они бы­ли всё рав­но что объ­ятие в от­вет на по­щечи­ну, и Саш­ка это са­ма по­няла, толь­ко ког­да соб­ра­ла их все в ку­чу. Вы­ходи­ло, что она ра­зумом счи­тала его опас­ным, а нут­ром чувс­тво­вала, что са­мый обыч­ный, вот и не наш­лось у неё ни од­но­го зло­го пор­тре­та.

— По­чему ты… — на­чал бы­ло он, но Саш­ка уже уш­ла, поч­ти сбе­жала.

Она ду­мала, что ес­ли Ви­тя об этом уз­на­ет, то окон­ча­тель­но уве­рит­ся, что она ду­ра. Но ей всё же ка­залось, что иног­да ду­рац­кие пос­тупки мо­гут быть са­мыми пра­виль­ны­ми и что иног­да нуж­но до­верять пер­во­му по­рыву. Толь­ко Ви­тя, ко­неч­но, не уз­на­ет и не при­дёт ей ска­зать опять, что она ду­ра, и во­об­ще не при­дёт, с че­го ему вдруг при­ходить, но пос­ле уро­ков Саш­ка всё рав­но усе­лась на всю ту же лес­тни­цу у всё то­го же му­зыкаль­но­го клас­са и ста­ла ри­совать по­чему-то ли­моны. Ра­зош­лись де­жур­ные, про­шёл Ли­хов­ский со сво­им пор­тфе­лем, и ког­да ста­ло сов­сем ти­хо, сза­ди проз­ву­чал Ви­тин го­лос:

— Са­ша.

Она вздрог­ну­ла и по­вер­ну­лась. Ви­тя сто­ял, прис­ло­нив­шись пле­чом к ар­ке, и смот­рел на неё за­дум­чи­во. Саш­ка вып­ря­милась и под­ня­лась на вер­хнюю сту­пень­ку, зас­ты­ла, сжи­мая аль­бом в ру­ках.

— За что ты ме­ня лю­бишь? — вдруг спро­сил он, а у неё го­лова зак­ру­жилась, и собс­твен­ный го­лос по­казал­ся чу­жим.

— Ни за что, на­вер­ное… Прос­то люб­лю та­ким, ка­кой ты есть.

Ви­тя по­дошёл к ней и за­дер­жал на нес­коль­ко се­кунд пря­мой чис­тый взгляд гла­за в гла­за, а по­том по­цело­вал её гу­бы. Саш­ка вы­рони­ла аль­бом. Она ты­сячу раз ду­мала о по­целу­ях с Ви­тей, но ей всег­да ка­залось, что она всё ис­портит и во­об­ще ум­рёт на мес­те, а сей­час она обо всём этом за­была. У неё сби­лось ды­хание, в го­лове взры­вались звёз­ды, а сер­дце, ка­залось, из­лу­чало лю­бовь, слов­но сол­нце. Сна­чала они с Ви­тей це­лова­лись мед­ленно и неж­но, его ла­дони дер­жа­ли Саш­ки­ны пле­чи, а она пу­талась паль­ца­ми в его во­лосах. Но пос­те­пен­но он уси­ливал по­целуй, Саш­ка чувс­тво­вала при­кос­но­вения его язы­ка на гу­бах, его рук — на шее, на ще­ках и по­дат­ли­во та­яла. Толь­ко ког­да ста­ло сов­сем жар­ко и Ви­тя за та­лию при­тянул её те­ло к се­бе, Саш­ка са­ма обор­ва­ла по­целуй, по­тому что уже не мог­ла ды­шать. Ей ка­залось, что из за­тыл­ка сей­час выр­вется стая лас­то­чек.

Ви­тя по­шёл вниз по лес­тни­це, а она ос­та­лась сто­ять на мес­те, ни­чего слы­ша и не ви­дя, счас­тли­вая.







Сле­ду­ющий раз Саш­ка уви­дела Ви­тю в му­зыкаль­ном клас­се, и сер­дце у неё зат­ре­пыха­лось и от Ви­ти, и от его му­зыки. Он иг­рал Пре­людию соль-ди­ез ми­нор Рах­ма­нино­ва, сно­ва по-сво­ему, но Саш­ка её уз­на­ла и вспом­ни­ла, что эта ме­лодия зву­чала с плас­тинки, ког­да они с Ви­тей вмес­те си­дели на кро­вати.

Она ос­то­рож­но прош­ла в класс и ос­та­нови­лась за его спи­ной, чуть по­одаль, прос­то сто­яла, слу­шала и сно­ва в не­го влюб­ля­лась. Ви­тя ни ра­зу не сбил­ся, он был весь в се­бе и, до­иг­рав, на нес­коль­ко се­кунд за­мер, а по­том обер­нулся, буд­то за­метил Саш­ки­но при­сутс­твие.

— Здравс­твуй, Ви­тя… — ска­зала она роб­ко и по­дош­ла, что­бы про­тянуть ему ру­ку.

— Ну здравс­твуй, — он улыб­нулся и по­жал её ла­донь.

Улыб­ка у не­го бы­ла то­же нем­но­го пь­яная, и Саш­ка за­улы­балась ему в от­вет. Он не сра­зу вы­пус­тил её ру­ку, за­дер­жал не­надол­го, пог­ла­див кос­тяшки боль­шим паль­цем, на его ла­дони про­щупы­вались шер­ша­вые сса­дины. Саш­ка вдруг ос­ме­лела и ска­зала:

— По­обе­щай мне, по­жалуй­ста, что бу­дешь иг­рать каж­дый день.

Ви­тя си­дел те­перь сгор­блен­но, вы­тянув впе­рёд но­ги. Он ничего не пообещал, но вдруг спросил:

— Ты зачем к Лимону полезла?

Саш­ка тут же сму­тилась, пок­расне­ла. Узнал всё-таки.

— Я хотела, чтобы он перестал злиться.

Витя смотрел на неё снизу вверх внимательным взглядом, будто пытался понять и не мог.

— Он извинился, знаешь… — сказал и отвернулся обратно к фортепиано, спросил обычно:

— Что те­бе сыг­рать?

А у Сашки дыхание перехватило, и она долго соображала, что ответить. Наконец сказала:

— Мо­жет быть, ты зна­ешь му­зыкаль­ные мо­мен­ты? Мне нра­вит­ся чет­вёртый.

— Чет­вёртый знаю.

Ко­неч­но, он знал. Она по­тому и вспомнила имен­но о чет­вёртом, что он был по­хож на Ви­тину му­зыку. Сашка прош­ла к крес­лам и се­ла на пер­вом ря­ду. А Ви­тя по­вер­нулся к пи­ани­но и стал для неё иг­рать.

---

Назвала героев Саша и Витя, потому что мне так просто встряло в голову. Часто имена появляются сами собой. Например, брата Данилы должны звать Антоша, и не потому что было забавно придумать ласковое имечко, а потому что оно мне так пришло. Антоша и всё.
Записываешь в заметку интересные имена, а потом пишешь рассказ про Сашу и Витю. И вот ещё — в тексте некуда присунуть, но мне представилось, что это про Азов. И получается, что это уже не Холден Ноа, который перестал разговаривать на репаративной терапии, куда его отправил отец-пастор, и не старый театр, и не церковь — то есть целое множество опорных точек — а самая обычная Саша, чуть менее самый обычный Витя и убогая школа в Азове. И это почему-то какой-то новый уровень прекрасного.
От последних рассказов у меня вообще столько странных ощущений. Не знаю, может, это медитация или психологическое обострение, но я в них целиком. Не могу уже, дурно, из ушей лезет, а остановиться тоже не могу, пишу.

---

Кстати, спич "Марина, ты дура!" наконец-то написан. Как же я пищала от восторга, когда сделала это Бывает же вот такое, что тебе просто хочется. И сцена с её дядей тоже. Забавное: решила назвать его Саша Соболь, дядя Саша. Нужна была фамилия-кличка, и это имя всплыло в голове само-собой. На самом деле, Саша Соболь был мальчиком из третьей школы в Азове, когда мы с Иркой ещё там активно бывали. Он был блондином, очень симпатичным, болтливым, но не очень умным, толком и не помню, сейчас уже не узнаю, мне тогда было 14, ему, наверное, 13, мы и всего-то пересекались несколько раз, а вот так странно вспомнился.

---

Вести с полей: я снова торчу на какого-то малолетку и хочу писать с него персонажа.
Фетиши на холматость потому что.

Michelangelo Fortuzzi

Только в этот раз хочется историю с девочкой. Вчера перечитала недописанную графоманию про Чарли и всю ночь не спала. Здравствуйте, меня зовут Джим, и я наркоман.