Уже почти написала миниатюру о том, как Холден поставил спектакль про алхимика, но всё-таки решила внимательно изучить темы всего месяца и передумала. Какое-то оно не то. Интересный сам по себе челлендж, но хотелось бы без всяких взглядов проклятых, отцеубийц и прочей ерунды. Самой себе такие челледжи придумывать сложно. Я на Гринтауне специально открывала тему, чтобы писать подобные зарисовки, но после двух моя фантазия иссякла на темы, к сожалению.

Два варианта начала

Однажды в старом театре “Джинеси” поставили необычный спектакль про алхимика. Показ был закрытый, пригласительные билеты, нарисованные фломастерами на тетрадных листах в клетку, получили только сотрудники театра. Причём приглашения эти взялись невесть откуда: директор мистер Грант, например, нашёл своё на столе, когда зашёл утром в кабинет; художественный руководитель мистер Честли своё обнаружил в кармане пиджака, оставленного на кресле в зрительном зале, а охраннику и вовсе свёрнутое в трубочку приглашение принёс за ошейником местный кот Жан-Поль.
Спектакль придумал и поставил Холден Ноа, он же исполнил и главную роль - Алхимика. Все остальные роли исполнила Мелани Браун. Обоим было по десять.

В “Джинеси” Холден обычно приходил, чтобы дурачиться. Больше всего они с Мелани любили с важным видом развалиться на креслах в зрительном зале и комментировать репетиции на сцене (так, чтобы этого никто не слышал, конечно). А иногда они прокрадывались тайком в реквизиторскую и одевались в какие-то нибудь нелепые костюмы. Смешнее всего было нарядиться разными частями лошади и бродить по театру, пытаясь соединиться.
Но однажды попался Холдену на глаза прекрасный зелёный халат, на котором золотыми нитками были вышиты астрономические символы. Тогда-то он всё и придумал.

---

Не люблю придумывать первое предложение. Иногда этот процесс идёт так мучительно, что двадцать раз успеваешь разувериться в тексте. Сегодня целый день думаю, участвовать ли в #инктобере в Типичном. С одной стороны интересно себя проверить: хватит ли духу писать тридцать дней на заданную тему миниатюры, которые можно будет объединить в одно целое. С другой - тематику выбрали для меня скучноватую: мифы, сказки, фэнтези. И слова какие-то непривлекательные: алхимик, отступление, разверзнувшийся, травница и всё в таком духе. Пришло в голову писать о детстве Холдена, поскольку это хоть и реальный мир, но в нём много атмосферных, полных бытового волшебства локаций: церковь, театр, швейное ателье + вполне можно добавить лес, озеро и что-нибудь ещё. Но я три дня пропустила, надо быстро навёрстывать, а сама уже на "алхимике" три часа думаю, как начать. Ох уже эти первые предложения.

---

Услуга

Sherlock bbc, dark!Джон Уотсон, Джим Мориарти, миди, 7552 слова, au, драма, психология. Немного вдохновения.

— Вечер. Вот это поворот, не правда ли, Шерлок?
— Джон. Какого чёрта...
— Такого ты не ждал, верно?

Обложка

Пролог

Он позвонил ночью, около двух часов. Говорил нервно и тяжело дышал. Сказал, что убил человека. Свою девушку. Они встречались ещё до того, как он уехал, а потом всё изменилось, он видел кошмары во во сне и наяву. Они поругались, она кричала и звала его сумасшедшим, в руке у неё почему-то был нож.
Голос скоро замолчал, и осталось только свинцовое дыхание. И тогда Моран ответил:
— Я пришлю тебе номер, отправь на него смс. Начни со слов «Дорогой Джим»…

Часть первая. Дорогой Джим

Легко поддавшись на толчок, дверь со скрипом отъехала назад и, задев уродливую багровую жижу, развезла её по полу. В квартиру вошёл человек в дорогом костюме. Равнодушно окинув взглядом безликое пространство, он пошёл вдоль лужи, растянувшейся по всему коридору гладкой смолянистой поверхностью с застывшей коркой. Было сумеречно, и чтобы не заляпать начищенные ботинки, человек шёл неспешно, почти прогулочно, прислушиваясь к звукам. Следом за ним вошли двое в чёрных робах и остались стоять у входа. Один держал в руке объёмный кофр.
Лужа тянулась до ванной, где на полу валялось мёртвое женское тело, уродливо раскинув конечности. Человек подошёл ближе и остановился. Поддел кончиком ботинка голову и оттолкнул в сторону — тело перевернулось, и скисшие в крови волосы налипли на раcкрытые глаза, так что казалось, будто изнутри вылезают щупальца. Человек повертел голову то в одну, то в другую сторону, разглядывая раззявившуюся на горле дыру, — глубокую, с драными краями, в ней можно было даже разглядеть распоротые трубки артерий, из которых уже перестала выплёскиваться кровь. Насмотревшись, человек брезгливо поморщился и переступил через тело.
Неподалёку обнаружился кухонный нож с широким лезвием и несколько смазанных отпечатков ладоней и босых ног, тянущихся аккурат к убийце. Он сидел здесь же, у стены, весь перемазанный кровью. Он не рыдал, не смеялся, сидел тихо, смотрел перед собой стеклянными глазами и натянуто дышал. Рядом лежал перепачканный телефон, с которого он отправил сообщение.
Человек остановился напротив. Лицо его обрело гораздо более заинтересованное выражение. Он коротко бросил через плечо:
— Работайте, мальчики.
И двое в робах вошли в ванную. Из кофра появились полиэтилен и электрический нож.
— Послушайте, у меня нет денег, но я найду, чем расплатиться.
— О, я думаю, с этим не будет проблем, доктор Уотсон, — бархатно отозвался человек, задевая пальцами слипшиеся светлые волосы. — Мы обязательно что-нибудь придумаем...

Часть вторая. Кажется, она вас бросила, доктор

Комната, в которой оказался Джон, с первого взгляда производила хорошее впечатление, и только через какое-то время становилось ясно, что обитает в ней кто-то отнюдь не хороший. Это был кабинет человека, который много работал, на стенах были один к одному пришпилены схемы, списки и фотографии разного свойства, на полках стояли книги, колбы с разными жидкостями и бирками на латинском языке, банка с заспиртованным сердцем и ещё несколько банок с какой-то неразборчивой дрянью. У этого человека было ярко-выраженное обсессивно-компульсивное расстройство. Ещё Джон подозревал, что он психопат.
Человек сидел напротив Джона в таком же мягком кресле. На этот раз на нём не было дорого костюма — только белая рубашка с закатанными рукавами и тёмные брюки, ноги были босыми. Он смотрел на Джона взглядом, полным усталого равнодушия, Джону от этого взгляда делалось нехорошо, будто по нему ползало насекомое.
Он должен был заговорить первым, чтобы прорваться сквозь налипшую на кожу тишину.
— Необязательно было бросать меня в багажник с мешком на голове, можно было просто сообщить куда приехать.
Джон очень неловко улыбнулся. Улыбаться в этом кабинете было как-то неправильно, к тому же не располагала ситуация — это только формально Джон Уотсон сейчас сидел в мягком удобном кресле, на самом же деле он был подцеплен на крючок, и с него по лоскутку сдирали шкуру.
— Стандартная процедура, — неохотно ответил человек, известный Джону как Джим. От того что он так мало знал об этом человеке, ему было не по себе.
— Что вы сделали с… Джессикой?
Он не хотел знать что-то ещё более жуткое, чем уже видел, но заслуживал этого и потому спросил. Этот человек напротив был достаточно мерзким, чтобы заставить Джона корчиться в агонии. Но, судя по всему, это его не интересовало, во всяком случае сейчас.
— Кажется, она вас бросила, доктор. Последний раз её видели неделю назад в компании некоего бизнесмена. Не исключено, что ещё через неделю её выловят из воды, так происходит, когда водишься не с теми людьми.
Джону стало душно. Он теперь дышал так тяжело, что, кажется, втягивал воздух с этого человека. Он пах горьким парфюмом и сигаретами. Ещё Джону казалось, что он чувствует запах крови, сырой свежей крови, хотя он знал, что ему только казалось.
— Этот вариант вас устраивает?
Джон хрипло ответил, что да, устраивает, спасибо, хотя он совсем не хотел говорить спасибо, оно просто пришлось к месту. Потом он прочистил горло.
— Тогда поговорим об ответной услуге, — тем временем сказал человек. — Завтра в обеденное время прогуливайтесь в Рассел-сквер. Когда встретите Майка Стэмфорда, невзначай упомяните что ищете комнату. Он познакомит вас с Шерлоком Холмсом. Посмотрите квартиру, но не давайте ответ сразу, пусть всё идёт естественно.
— Вы же не хотите, чтобы я убил его?
Как глупо — Джону самому показалось, что этот вопрос получился похож на неумелую шутку, ещё неделю назад он лично видел, как двое в чёрных робах, которые пришли с этим человеком, распилили Джессику на куски и упаковали её в корф.
— А вы хотите убить ещё кого-то, доктор Уотсон?
Человек напротив менялся на глазах. Его зрачки расшились настолько, что почти полностью вытенили радужку, от него теперь веяло холодом, словно от склизкого ящера, и этот вопрос выливался из его рта в горло Джону, словно кипящая смола.
Джон понял, что теперь они одно — и это только начало. Лучше ему было вскрыть глотку и себе тоже.

Часть третья. Мориарти рассмеялся

Когда Джон оказался в этом кабинете в следующий раз, на стенах висели уже другие схемы и фотографии, стояли другие колбы и исчезла банка с сердцем. Теперь Джона не оставили в мягком кресле, а бросили на стуле, и человек снова был другим: на месте хладнокровного ящера образовалось нечто новое. Оно сидело за письменным столом у окна и нервно перебирало пальцами по клавишам ноутбука.
— Наконец-то, — сказало оно, обшарив Джона неспокойными глазами. — Это уже начало меня раздражать.
Джон потёр ушибленный затылок, на этот раз его приложили сильнее.
— Всё ещё предлагаю присылать мне адрес, — произнёс он с осторожностью, не зная, чего ожидать от этого существа, и точно — оно тут же всверлило в него свой взгляд, словно раскалённый металлический штырь, это не сулило ничего хорошего. Джон напрягся.
— Я сделал всё, как вы сказали, — сообщил он.
— Ну конечно. — Нечто совершенно неожиданно заговорило медовым голосом, а на лице его появилась улыбка, но Джон знал, что не стоило этим обманываться: он видел только улыбающиеся губы, но мертвенные глаза. — Если бы вы этого не сделали, доктор Уотсон, то сидел бы сейчас в совсем другом месте.
Джон замешкался, облизнул губы и всё-таки решился спросить:
— Ваша фамилия — Мориарти?
— Оу. Как много интересного можно узнать, убивая людей, не правда ли? — Оно сказало это почти весело, а потом отъехало назад на своём кресле и уперлось босыми ступнями в столешницу. Оттуда оно стало рассматривать Джона с видом крайне кровожадным. — Второй труп за один месяц, это мне нравится.
Нечто, ныне известное как Джим Мориарти, помолчало с минуту, и лицо его за эту минуту снова переменилось: улыбка исчезла, и оно омертвело целиком.
— Чего от вас хотел Майкрофт Холмс?
— Он предлагал мне деньги в обмен на информацию о Шерлоке, я отказался. Он посоветовал уволить моего психотерапевта. — Джон повёл шеей. — Сказал, что пришло время выбирать сторону.
Джим Мориарти опустил ноги и подъехал обратно к столу, наконец высверлив из головы Джона этот штырь. Он обратил своё внимание к ноутбуку и какое-то время печатал, не отвлекаясь, потом взял телефон и тоже что-то написал. Должно быть, где-то в Лондоне двое в чёрных робах по сигналу взяли свой набор инструментов и отправились резать новое тело. Джон подумал о Джессике, о том как легко и быстро она поместилась в тесный корф.
— Шерлок расследует преступления, которые вы организовываете — вот почему он вас интересует. Что вы хотите с ним сделать, мистер Мориарти?
Джим Мориарти поднял взгляд, и у Джона снова появилось ощущение инородного, проедающего дыры присутствия на теле.
— Что я хочу с ним делать не имеет значения. — Он поднялся из-за стола, его голос стал густым и вязким, выбирался из самого его нутра и вползал в нутро Джона. Джим Мориарти обошёл стол, ступая босыми ногами по деревянному полу, и остановился напротив стула. Джон почувствовал, как его тело становится свинцово-осязаемым от макушки до кончиков пальцев. Он готов был отскочить в любой момент. — Сейчас имеет значение только то, какую сторону вы выберете, доктор.
Джону пришлось раздвинуть ноги, когда Мориарти шагнул прямо на него, втискиваясь всем телом в его пространство. Потом он нагнулся, обдавая своим горьким запахом, уткнулся ладонями в подлокотники, и Джону стало трудно дышать, в горле будто застряла кость. Мориарти был буквально в нескольких сантиметрах от него, он заговорил у самого уха, вливая в него свой едкий голос.
— Но проблема в том, что вы увязли в дерьме, доктор Уотсон… Вы вспороли свою девчонку как паршивую свинью, а потом оставили на полу истекать кровью, пока она не сдохла. Вы не вызвали полицию, потому что испугались за свою шкуру, вы обратились за помощью ко мне и хладнокровно смотрели, как её разделывают на потроха и упаковывают в полиэтилен. Надеюсь, вы хорошо выдраили пол от её крови, потому что её разбухшую башку могут выловить из Темзы в любой момент, и тогда солнышко Шерлок Холмс, дрожа от возбуждения, помчится расследовать это дело и узнает много интересных подробностей интимной жизни своего дражайшего дружка…
В следующее мгновение Джим Мориарти захлебнулся своими словами, резко получив кулаком по солнечному сплетению, которое находилось аккурат перед Джоном. Он отшатнулся в сторону и, не разгибаясь, пытался вдохнуть ртом воздух. Джон поднялся со стула и подошёл к нему, ухватился пальцами за шею.
— Не смейте так со мной разговаривать, мистер Мориарти, — прошипел он. — Иначе следующая вспоротая глотка будет вашей.
Вновь обретя способность дышать, Джим Мориарти рассмеялся.

Часть четвёртая. Может, мне стоит прикончить тебя?

На третий раз он всё-таки прислал сообщение. Вероятно, это можно было считать некоторой формой доверия. Джон долго смотрел на экран телефона, чувствуя, как в затылке у него разгорается огненный шар. На Кондуит-стрит, 10 он прибыл на час позже назначенного, когда уже совсем стемнело. Это был самый обычный дом, ничем не отличавший от других, тихая улица. Джон огляделся по сторонам, невозможно было представить, что именно сюда его дважды среди бела дня привозили с мешком на голове, он ожидал увидеть незнамо что, вспоротую землю, грязь и разложение, только не мирных прохожих. Пришлось звонить несколько раз, но стоило двери открыться, и он узнал этот дом: по гладкому деревянному полу, по лепнине. На Мориарти был дорогой костюм, как в их первую встречу тогда ночью, но поверх он накинул пальто.
— Теперь ты понимаешь, Джонни, почему багажник и мешок моя стандартная процедура? — поморщившись, раздражённо сказал Мориарти и вышагнул на улицу, заставив Джона посторониться. Он захлопнул дверь и сразу пошёл к машине, у дома был припаркован чёрный Мазерати.
— Я не могу сорваться с места в любую минуту, это ведь благодаря вам, мистер Мориарти, я вынужден вести двойную жизнь.
— Вопи громче, сладенький, и не забудь упомянуть Джессику, её как раз сегодня опознали.
Джон враз похолодел, голова у него закружилась, и вся улица пошла ходуном. Резкое «садись в машину» он услышал издалека, но только закрыл за собой дверь, как цепкие пальцы Мориарти пригвоздили его к собственному телу, вдавившись в горло мёртвой хваткой.
— Запомни, Джонни, у меня есть одна слабость: я иногда меняю своё мнение. И в тот момент, когда я сочту, что ты стал бесполезен, я без колебания выдеру твою глотку, так что соизволь больше не опаздывать и не открывать свой паршивый рот без надобности.
Убрав руку, он отвернулся к дороге и завёл двигатель. Джон закашлялся. Он не ожидал встретиться с такой хваткой, ещё немного — и пальцы разодрали бы его плоть.
— Это Мэдис опознала её? — спросил он хрипло. — Она звонила мне, сказала, что будет заявлять в полицию об исчезновении.
— Полиция возьмёт твою ДНК. Скажешь им, что звонил ей 22 января в полдень, разговор длился около десяти минут.
Джон потёр лицо ладонями. Открыл окно, и холодный ветер растрепал его уложенные волосы.
— Я любил её, ты можешь понять это, Джим?
— О, чудесно, сладенький, — медово пропел Джим. — Ты можешь рассказать об этом своему психотерапевту, она наверняка поверит, как и в твои сказки о войне. И не забудь написать об этом что-нибудь тошнотворно-невинное в своём блоге.
Джон закатил глаза и закрыл окно.
— Я должен вести себя естественно.
— Какой основательный подход к делу, я весь трепещу от умиления.
— Заткнись. — Джон улыбнулся и, будто опомнившись, повернулся к Мориарти, но тот улыбался тоже — снова одними губами. Джон ещё очень ясно помнил, что неделю назад в своём кабинете Джим Мориарти смеялся искренне, по-сумасшедшему, и от этого по коже шёл мороз.
— Как поживает наш питомец?
Джон подёрнул плечами, ему напомнили, зачем он здесь.
— Сходит с ума от скуки. Измены, соседские склоки, скучно, скучно, скучно.
— Меня не было в городе, — с некоей усмешкой сказал Мориарти, но Джону отчего-то сделалось гадко, всё представилось ему довольно ясно. Джим Мориарти вырождал преступления, словно паучиха, Шерлок Холмс пожирал те единичные, что успевал ухватить. Пауки плодились в геометрической прогрессии, Шерлок Холмс был доволен собой и сыт. Если бы Шерлоку Холмсу удалось сожрать паучиху, довольно скоро он истощал бы от голода. Чтобы очистить этот мир, нужно было уничтожить обоих.
Джон ничего не ответил. Он отвернулся к окну и невидящим взглядом смотрел на мелькающий вечерний город, опомнившись, только когда машина остановилась. Он и не подумал спросить, куда, собственно, его везут, но теперь увидел из окна вывеску ночного клуба.
— Я больше не нужен? — спросил он рассеяно, но Мориарти в ответ только небрежно поманил его пальцем, чтобы шёл следом. Джон молча послушался. Они миновали очередь на входе и оказались внутри клуба, где гремела музыка и мелькали яркие блики. Мориарти шёл уверенно, ни на что не отвлекаясь, Джон держался чуть позади.
Они спустились по довольно крутым и абсолютно не освещённым ступенькам под клуб. Как только дверь с лестницы захлопнулась, по глазам ударил яркий свет и стало оглушающе тихо, ни малейших отзвуков музыки сюда не доносилось. Джон увидел лабораторию. Какой-то парень в белом халате лениво отъехал от стола на кресле, но стоило только ему повернуться к двери, увидеть Мориарти, как весь он тут же сжался до размеров какого-то жалкого насекомого, нервно подскочил и присеменил, едва не прижимаясь к полу.
— Мистер Мориарти! — воскликнул он, вытирая со рта крошки недоеденного бутерброда. — Простите, я не знал, что вы сегодня…
— Покажи последний образец, — сухо перебил его Мориарти.
Парень молча кивнул и всё той же противной походкой пошёл вглубь лаборатории. Все втроём они перешли в другое помещение, освещённое уже не так ярко. Там было несколько стеклянных камер, но все, кроме одной, были пусты. Парень, оставшись стоять у входа, нажал кнопку, и дверь занятой камеры открылась.
Всё в ней было измазано кровью.
— Они заберут твои глаза, заберут твои глаза, никому не говори, Томми, они съедят твои глаза… — истерично-неровным голосом бормотал человек, который сидел посреди камеры, зажимая голову ладонями. Его руки, ступни, лицо были изрезаны неразборчивыми символами и кровоточили. Вся кровь на полу и стенах, вероятно, принадлежала ему.
— Что это? — натянутым голосом спросил Джон, воздух теперь продирался в его горло будто через преграду.
— Новый наркотик, — равнодушно ответил Мориарти. Не поворачиваясь, он смотрел в камеру, и разобрать содержание взгляда было невозможно, но вдруг в голосе проскользнуло нечто, похожее на смешок. — А ты думал, что ваши вопли с Джессикой никто не слышал?
Глаза Джона расширились. Он обернулся и, конечно, теперь узнал Томми — соседа Джессики. От вспыхнувшей злости у Джона напряглись пальцы, он хотел взять башку Мориарти и размозжить её о плиточный пол.
— Господи… — Он быстро прошёл в камеру по крови, но Томми не давался в руки, уворачивался, брыкался и продолжал бормотать про глаза.
— Томми, ты слышишь меня? Это Джон Уотсон, я хочу тебе помочь.
Томми зажал голову между ногами в окровавленных больничных штанах, он рыдал и умолял оставить его в покое.
— Ты действительно можешь помочь ему, Джонни. Для этого его нужно прикончить.
— Может, мне стоит прикончить тебя? — прохрипел Джон.
Когда он поднял взгляд, Мориарти стоял в дверном проёме, втиснув ладони в карманы брюк, и улыбался. Он выражал собой полное довольство от происходящего.
— Ты можешь попытаться.
Джон поднялся и вытянулся в струну. На губах его теперь тоже появилась лёгкая нездоровая улыбка, а глаза неотрывно смотрели на Мориарти. Его руки, его куртка были перепачканы в крови Томми, и он достал свой армейский ЗИГ Зауэр Р226 из-за пояса. Мориарти не повёл и бровью, когда эта штука прицелилась ему в голову. Джон неспешно подошёл ближе, рука его была твёрдой. Холодный ствол в упор уткнулся в горячую плоть.
— Ммм хорошая стратегия, доктор Уотсон, — едва ли не промурлыкал Мориарти, чуть прикрыв глаза. — Нет тела, нет свидетелей, осталось только выяснить, куда подевался окровавленный нож…
Джон хмыкнул. Конечно, он не подумал о ноже. Эта мерзкая гадина всё просчитала.
— Ненавижу тебя… — Всё ещё улыбаясь, Джон покачал головой. Он отвёл руку с оружием в сторону, замахнувшись для удара, но не успел: цепкая паучья лапка Мориарти ухватила его за ладонь, почти виртуозно развернула спиной к себе, и в следующую секунду раздался выстрел.
Выплеснув на стеклянную стену месиво из своих мозгов, Томми замертво повалился на пол.
— Добро пожаловать на тёмную сторону, доктор Уотсон, — вязко проговорил Мориарти у самого уха Джона и, отпустив его руку, ушёл.

Часть пятая. Скажи мне, где он

— У тебя есть прислуга.
Этим несколько удивительным фактом Джон констатировал своё незапланированное появление в кабинете Мориарти, ныне ничуть не похожим на тот компульсивно чистенький кабинет, который он видел до этого. Ранее пришпиленные к стенам листки со схемами сейчас были содраны, измяты и валялись повсюду вместе с грязными, возможно, окровавленными салфетками и прочими медицинскими отходами. Стол стал похож на операционный — на нём будто бы недавно изрезали нечто живое. Мистер Мориарти, запрокинув голову через подлокотник, был как-то развратно разбросан по кожаному дивану. На открытой для обзора шее, на вороте белой рубашки обозначилось брызги крови.
Он издал звук недовольства, словно Джон зажужжал над ним назойливой мухой, и, подтянувшись ступнями, поднял голову на диван, явив своё лицо с распахнутыми глазами. Джон мог бы подумать, что Мориарти не в себе, но не был уверен, что у этого человека вообще имелись хоть какие-либо границы.
— Какого хрена, Джонни, я тебя не вызывал, — проскулил он, выгнул спину и, неохотно спустив на пол вторую ступню, сел, упершись локтями в колени. Только тогда он посмотрел на Джона — снизу вверх, глаза его казались чёрными. Весь он был растрёпан от причёски до выбившейся из брюк рубашки.
— Я пришёл за печеньками. — Джон улыбнулся. Чуть склонив голову на бок, он рассматривал Мориарти. — Полагается за вступление на тёмную сторону.
— Джонни, детка, какие на хуй печеньки, ты реально повёлся на рекламу?
Джон хмыкнул. Он прошёл вглубь кабинета, огляделся по пути, остановился напротив Мориарти. Кончиками пальцев невесомо проскользил по белой рубашке, по светлой коже, по застывшим брызгам, осторожно заправил за ухо торчащую прядку волос. Мориарти, поведя шеей, растянул губы в улыбке и откинулся на спинку дивана, откуда теперь смотрел на Джона с нездоровым блеском в глазах. Он, конечно, знал, зачем на самом деле пришёл Джон.
— Скажи мне, где он.
Мориарти рассмеялся каким-то полузвучным сухим смехом.
— Думаю, тебе придётся лучше постараться для этого, сладкий.
— Ты мерзкая тварь, Джимми.
Он рассмеялся снова, облизнул губы. Всё в нём было сосредоточением порока. Когда Джон садился на него сверху, лицом к лицу, то чувствовал себя так, будто погружался в чашу с холодной загустевшей кровью. Никогда в своей жизни он не делал ничего настолько отвратительного, мучительного и возбуждающего одновременно. Ладони Мориарти легли на его бёдра, прошлись властно и, вцепившись, дёрнули на себя, так что Джон повалился вперёд, едва успев упереться ладонью в стену. Жаркое лицо оказалось совсем близко, губы были влажными, они свободно раскрылись, позволяя их поцеловать. Поначалу так и было: он целовал неподвижные губы, но стоило только Мориарти ответить, как Джон едва не задохнулся от жадной власти, с которой этот сумасшедший имел его рот.
Невозможно было остановить это. Руки Джона уже расстегнули ремень и молнию на брюках, он уже держал твёрдый член Мориарти, двигая ладонью жёстко и быстро. Ему удалось выдержать паузу лишь на несколько секунд, мучительную душную паузу, чтобы сжать свободной рукой мягкое горло и потребовать:
— Скажи мне, где чёртов нож.
Но Мориарти ухватился своей ладонью поверх его и не отпускал, пока не выплеснулось его вязкое семя. Тогда он, запрокинув голову и стиснув губы, издал утробный протяжный стон, облизнулся и открыл глаза. Джон, отшатнувшись, поднялся на ноги и отошёл назад. Пальцы его рук были напряжены, он не знал обо что вытереться.
— Я работаю чисто, Джонни. Доведёшь дело до конца, и нож будет уничтожен, — расслабленно известил Мориарти, застёгивая молнию на брюках.
— Что же является концом моего дела? — натянутым голосом уточнил Джон.
— Полагаю, мы узнаем это в конце.
На лице Мориарти появилась противная самодовольная улыбка, и Джон, ничего больше не сказав, поспешно ушёл.

Часть шестая. Удовольствие сродни мазохистcкому

Через неделю арестовали мужчину, чью ДНК нашли на теле Джессики. Полиция сказала, что это было семя: перед смертью (а может, даже и во время) у неё был сексуальный контакт. Скоро выяснилось, что имелись и другие жертвы. Хочешь спрятать труп, зарой его на кладбище, сказал Мориарти. Он не пояснил, как чь-то семя попало на тело Джессики. Джон начинал понимать, что значит «чистая работа», когда дело доходит до грязных вещей. Он чувствовал себя достаточно отвратительно, чтобы походить на скорбящего. Шерлок ничего не заподозрил, в деле с психопатом, расчленяющим женщин, для него не было ничего интересного.
Незапланированных визитов на Кондуит-стрит Джон больше не предпринимал, но и тех, что назначал Мориарти, было достаточно. Встречи обычно длились недолго, но не отпускали ещё несколько дней, странным образом укрепляя нездоровую связь между ними двумя.
Джим всего лишь спрашивал о Шерлоке и расследованиях, но каждый раз в нём открывалось что-то новое, ранее не проявлявшееся. Если к Шерлоку при всех его дурных особенностях ещё можно было привыкнуть, то к Мориарти привыкнуть не представлялось возможным, даже иллюзия этого могла подвергнуть опасности. Стоило только на минуту расслабиться в его обществе, и из этого омута можно было уже не выбраться.
Но Джон, конечно, соврал бы самому себе, если бы сказал, что это не доставляло ему удовольствие сродни мазохистcкому. Теперь война всегда была с ним, всюду. Чёртов Мориарти сам был войной.
Когда он впервые позвонил, на улице было уже темно, к тому же шёл дождь, и не очень-то хотелось куда-то срываться. Но голос звучал вязко, Джону захотелось отодвинуть трубку подальше от лица.
— Сядь в машину на углу улицы.
— Что случилось? — осторожно спросил Джон, но тут же пожалел об этом.
— Сядь в сраную машину! — мерзко рявкнул Мориарти, и мороз прошёл по коже.
Шерлок, сидя в кресле, пиликал на скрипке, ему было всё равно, и Джон ничего не сказал, только взял куртку.
На углу улицы стоял чёрный Мазерати. Джон открыл переднюю дверь, но Мориарти сказал, чтобы садился сзади. Он был нервным, глаза маниакально блестели, а на подвёрнутых рукавах белой рубашки выделялись свежие следы крови. Джону не очень-то хотелось влезать в очередную грязь, но был ли у него выбор? Он открыл дверь сзади и увидел полковника Морана с развороченными внутренностями.
Джон знал Себастиана Морана по Афганистану, но с тех пор они не виделись. Только однажды он позвонил полковнику. Тогда всё это дерьмо и началось. Он знал, что когда-нибудь встретит этого человека в обществе Мориарти. Но не предполагал, что обстоятельства будут такими.
Ему пришлось сесть в машину, которая тут же тронулась с места.
— Моран, — натянуто поздоровался он.
— Давно не виделись, Уотсон, — прокряхтел в ответ полковник. — Думал, Джим пустил тебя на потроха вместе с бабой.
И он протянул руку, оторвав её от своих кишок.
— Ха. Ха, — невесело отозвался Джон, но Моран как-то рвано рассмеялся. Зрелище напомнило Джону Афганистан, и ему стало душно от запаха крови, хотя со стороны водителя было наполовину открыто окно и сырая морось врывалась в машину.
— Закрой свой сраный рот, и так уже загадил мне всю машину, — прорычал Мориарти, и полковник, откинув назад голову, издал то ли стон, то ли мычание.
— У тебя, что, нет своего хирурга? — спросил тем временем Джон, во рту у него всё пересохло и слиплось.
— В багажнике валяется.
И Мориарти швырнул ему на ноги хирургическую укладку.
— Ты же не думаешь, что я буду проводить операцию в машине?
— Просто сделай так, чтобы он не сдох в дороге.
Джон сжал челюсти. Он был бы не против того, чтобы полковник Моран сдох. Чтобы они все сдохли в этой машине. Вмазались в стену на полной скорости. Но когда звон в его голове достиг предела, включилось военное хладнокровие: Джон ощутил пустоту внутри себя, бесчувствие, он открыл укладку и взялся за дело.
Он ожидал увидеть очередную подпольную лабораторию, но машина остановилась у частной клиники. Мориарти раздражённо закурил и вышел на улицу. Джон облизнул губы, стянул окровавленные перчатки и бросил на пол к грязным бинтам. Посмотрел на затихшего полковника.
— Тебе, блядь, особое приглашение нужно? — послышалось с улицы.
Глупо было надеяться, что он больше не понадобится. Джон закрыл укладку и тоже вышел, он помалкивал, наблюдая за происходящим с некой долей интереса. Снова этот пресмыкающийся вид у окружающих — было в нём что-то тошнотворное, но в то же время и забавное. Полковника быстро увезли на носилках, труп из багажника тоже убрали. Перед тем как зайти в операционную, Джон задержался. Он хотел спросить, с каких пор подобное стало частью их сделки, но с губ сорвался совсем другой вопрос:
— Ты в порядке?
Мориарти снова представлял из себя что-то неясное, глаза его нездорово блестели, будто от наркотика, и Джон, скорее, ожидал вспышку гнева, чем то, что он вдруг хмыкнет как-то несвойственно для себя весело и молча покачает головой. Потом он пошёл к выходу. У Джона осталось ощущение, что он собирался кого-то убить, но, может, ему снова просто казалось.
Операция длилась четыре часа, и хотя Джон давно этим не занимался, рука его ни разу не дрогнула. Наутро он получил на карту кругленькую сумму. В сообщении от отправителя значился только смайлик.

Часть седьмая. Ты боишься не смерти

Мориарти предложил на него поработать. Джон рассмеялся, хотя никогда раньше в кабинете на Кондуит-стрит он этого не делал.
— Ты предлагаешь мне стать твоим новым хирургом после того, как я увидел, в какое месиво превратился предыдущий? Нет, спасибо, я, пожалуй, откажусь.
Но, когда Мориарти повернулся, во взгляде его читалась такая ирония, что смеяться тут же расхотелось.
— Ты боишься не смерти, — сказал он.
Джон сложил руки на груди и несколько секунд, не отрываясь, с лёгкой улыбкой смотрел в его глаза. Больше они не поднимали тему. И довольно долго, поскольку ничего не происходило, — не виделись.
Но как только завершилось дело с контрабандой, Джим прислал сообщение сразу же. Написал: покажу тебе кое-что. Джон смотрел на телефон с сомнением, он не очень хотел знать, что этот сумасшедший может ему показать, разве что какую-нибудь мерзость. Так, разумеется, и вышло.
Он даже на свой страх пришёл позже назначенного, но Мориарти этого не заметил. Он сидел на диване, смотрел на экран ноутбука и отвлёкся на секунду, чтобы коротким жестом поманить Джона сесть рядом. Пришлось соприкоснуться с ним плечом, на нём была почему-то футболка. Увидев на мониторе лицо полоумной китаянки, которая прошлой ночью едва не прикончила его в тёмном переулке, Джон сразу понял в чём дело. Он покачал головой. Стоило догадаться.
Смотреть особо было нечего: короткая переписка, после которой женщине вышиб мозги, вероятно, снайпер. Джон поморщился.
— Спасибо, Джим. Я переживал, что ты сделаешь это без меня.
Мориарти улыбнулся и закрыл ноутбук.
— То есть всё это не имело никакого смысла? Ты просто придумаешь новую схему и запустишь в неё новых людей?
— Очередной геморрой от твоего дружка.
Джим встал, чтобы убрать ноутбук, и Джон отвлёкся на другое.
— Почему ты так одет? — спросил он.
На нём была не просто футболка, а обтягивающая футболка с V-образным вырезом и потрёпанные джинсы, из-под которых выглядывала резинка белья. На запястье он надел дешёвые наручные часы, на шею — какую-то цепочку. В целом вид был простой, но не для Мориарти. Он улыбнулся, и на секунду это была совсем не его улыбка, не мёртвая, а самая обычная, человеческая. Джон теперь наблюдал за ним с интересом.
— Я похож на гея? — спросил Джим, уткнув руки в бока. В этой футболке, обтянувшей небольшой округлый животик, он выглядел довольно забавно.
— Всегда, — ответил Джон, чуть склонив голову, и Мориарти подошёл к нему неспешно, вальяжно, словно кот. Он больше не улыбался, и его взгляд можно было снимать с кожи.
— Потому что ты хочешь меня?
Пришлось подтянуться на диване, когда он садился сверху, лицом к лицу. Пахло от него теперь тоже по-другому — сладко. Джон напрягся всем телом, позвоночник стал свинцовым, но руки проскользнули по бёдрам и, задев футболку, открыли полоску кожи. Желать Мориарти было всё равно что испытывать томительную боль.
— Все хотят тебя, Джим.
— Слышал, ты завёл себе новую девушку. Что ты собираешься с ней сделать? Тоже пустишь на убой?
— Не твоё грёбаное дело.
Горячие пальцы Мориарти прошлись по его шее, лицу, зарылись в волосы и, стиснув их, резко притянули ближе. От его тела исходил жар, и в голове Джона всё плыло от вязкого, душного желания прижаться крепче.
— Ты — моё грёбаное дело, Джон Уотсон. Моё творение, — утробным голосом проговорил Мориарти. — Даже жаль, что с тобой всё скоро закончится.
Джон почувствовал, как сердце забилось в горле.
— Скоро?
— Скоро.
И Джим припечатал его к спинке дивана.

Часть восьмая. Вот это поворот, не правда ли, Шерлок?

Надо сказать, что эта игра чужими жизнями, которая началась буквально на следующий день, когда на Бейкер-стрит взорвалась квартира, была настолько же совершенной в своём исполнении, насколько мерзкой и показательной. Мориарти рисовался как только мог, выставляя напоказ свои умения проворачивать грязные дела с медицинской точностью и стерильностью, Шерлок же бегал вокруг него, словно возбуждённая курица, трясясь от нетерпения, ну когда же наконец позвонит новая обвешанная взрывчаткой жертва. Невозможно было не испытывать отвращения к ним обоим.
Когда Джим появился в лаборатории в этом образе — как оказалось, мальчика из IT-отдела Бартса — Джон испытал острое желание его прикончить, пока всё только началось и никто ещё не успел пострадать. Но одна деталь, тем не менее, показалась ему интересной: несмотря на всю иронию ситуации, Джим, сам того не осознавая, проявил в себе нечто, чего ранее никак нельзя было заметить — уязвимость. Тогда его действительно можно было бы убить. Сдавить мягкое горло и душить, пока не сдохнет.
Это заставило Джона задуматься: мог ли он ошибиться по поводу Мориарти? Может ли человек сыграть то, чего в нём нет, или всё-таки выбранная роль в той или иной степени его отражает? Изучил ли Мориарти человеческую природу настолько тщательно, что мог сыграть кого угодно, или же глубоко внутри себя он не такой хладнокровный ящер? Джон не знал, удастся ли ему когда-нибудь найти ответы, но теперь хотя бы знал куда смотреть.
Сообщение, которое пришло в конце игры, содержало всего одно слово: сейчас. Джон сидел в метре от уставившегося в телевизор Шерлока, и ему стоило большого труда не потерять самообладание в этот момент. Он сказал что-то о Саре, что-то о продуктах, всё что пришло в голову. Стоило взять ЗИГ Зауэр, чтобы пристрелить этих двух психов, но он не взял.
Единственное, что сказал Мориарти, когда Джон появился у него в кабинете: переоденься. Он сидел на диване, что-то печатал и даже не поднял взгляда. Рядом лежал тёмно-синий костюм с чёрной рубашкой. Джон молча его надел, всё оказалось впору. И только тогда Мориарти на него посмотрел. Поджал губы, закрыл ноутбук. Снова эта холодная маска, невозможно было пробраться в его голову. Он поднялся, неспешно подошёл ближе, и его пристальный взгляд был почти невыносим. Взял какой-то флакон, выдавил на ладони немного геля и, запустив их в волосы Джона, убрал назад чёлку.
— Наденешь на меня взрывчатку?
Несколько секунд Мориарти смотрел в ответ молча, он будто сканировал Джона, его мысли. Наконец отнял горячие пальцы от висков и сказал только: нет. Вытер руки влажной салфеткой, добавил: идём. Он сдёрнул пиджак со спинки стула и уже почти вышел из кабинета, когда вдруг обернулся и, игриво проведя языком по губам, сказал:
— Повеселимся, Джонни-бой.
Это было в некоторой степени забавно, но Джон никак не отреагировал и пошёл следом. Что-то поменялось: он теперь чувствовал себя до странного спокойно и невольно остановился перед зеркалом у выхода из дома. Он выглядел по-другому, даже смотрел по-другому. Стоило всё-таки взять ЗИГ Зауэр.
На этот раз ехали не на Мазерати, а в джипе и сзади: впереди сидели двое ребят в чёрном, похожих на тех, что забрали Джессику. Джон не спрашивал, что ему делать, а Мориарти особо не объяснял, сказал только: не болтай много. И дал наушник с передатчиком, чтобы он мог вмешаться при необходимости.
— Ты же понимаешь, что это его не остановит, правда? — спросил Джон перед тем, как выйти из машины. Мориарти только улыбнулся.
По сумкам в руках у ребят Джон понял, что это снайперы. Они показали ему где ждать, и больше он их не видел. А потом он услышал голос Шерлока. И толкнул дверь, чтобы закончить хренову игру.
Он оказался в бассейне, где, вероятно, умер Карл Пауэрс. Тогда это всё и началось: Джим впервые убивал, Шерлок впервые расследовал. Как сентиментально. Джон вышел на свет и остановился.
— Вечер. Вот это поворот, не правда ли, Шерлок?
— Джон. Какого чёрта…
— Такого ты не ждал, верно?
Шерлок неуверенно подошёл ближе. Было очевидно, что на Джоне нет взрывчатки, и он застыл, от растерянности опустив оружие.
— Что происходит?
— Предполагается, что это ты умный, а я идиот, так что ты мне скажи, Шерлок.
Джон втиснул ладони в карманы. Он не ощущал ничего, кроме хладнокровия, как на поле боя. Будь оружие сейчас в руках у него, он легко мог бы выстрелить. Интересно, что в таком случае сделали бы снайперы?
— Ты не можешь…
— Не могу?
— Ты всё время был со мной… во время звонков, ты не мог…
На губах Джона появилась лёгкая улыбка, Шерлок выглядел нелепо, это не могло не забавлять.
— О, Шерлок, ты так наивен и так бестолково в себе уверен, что можешь не замечать элементарных вещей. Стоит только один раз восхититься твоим гениальным умом, и твоё эго застит глаза. Если бы ты только знал, как меня это достало — терпеть тебя и твою гнилую мораль…
— Всё это время…
— Всё это время, да.
— Ты не можешь быть Мориарти… — бормотал Шерлок, топчась на месте и рассуждая. — Ты всё время был со мной. Только иногда… иногда ты уходил. Ты на него работаешь, верно? Он нанял тебя, может даже… оказал услугу…
— Какую услугу мне может оказать криминальный консультант, Шерлок? Дай-ка подумать. — Джон наигранно нахмурился. — Может, я убил кого-то? Хм… Например, эту девчонку, как там её звали…
— Джессика…
— Точно. Джессика. Рассказать тебе, как её распиливали электрическим ножом?
— Ты не мог…
— Ты повторяешься.
— Джон...
— Это только предупреждение, Шерлок. Всего лишь крошечная часть большой картины. Подумай, что будет, если ты не перестанешь мешаться.
— Меня убьют?
— Убьют? Нет, вряд ли это подходящее слово. Я думаю, он сказал бы… что, ну например, выжжет тебе сердце?
Джон услышал смешок в наушнике.
— Известно, что у меня его нет.
Джон рассмеялся.
— Тогда почему бы тебе не пристрелить меня прямо сейчас?
Шерлок сжал губы, неуверенно помял пистолет в ладонях, но так и не прицелился.
— Я так и думал. Кстати, я заберу его как-нибудь на днях, ты ведь не против?
Джон пошёл к выходу, и Шерлок уже больше ничего не говорил.

Часть девятая. Его умение вживлять в людей идею

Это была правда, Джон никогда не боялся смерти. То, чего он боялся, началось, когда плата за услугу была погашена. Бездействие. Ти-ши-на. В спокойные дни он плохо спал. Он ждал, что за ним придёт полиция или МИ5, люди Майкрофта. Кто-нибудь. Но никто не приходил. Он даже не пытался прятаться. Снял другую квартиру, ходил на работу в больницу, иногда встречался с девушками, но все они напоминали Джессику.
Джон читал газеты, смотрел новости по телевизору и не мог избавиться от ощущения присутствия Джима Мориарти повсюду. Столько раз он был так близко, но Джону не хватило внимательности, чуткости, чтобы разгадать этого человека. Даже когда Джон спросил, уничтожена ли последняя улика по его делу — чёртов нож с отпечатками, Мориарти рассмеялся.
— Ты действительно думаешь, что я хранил его всё это время? — спросил он.
Он действительно думал. С тех пор он множество раз брал телефон, чтобы написать сообщение, и никогда ничего не писал. Но два месяца спустя, когда впору уже было лезть на стену, Мориарти сам объявился: назначил встречу в баре. И Джон, конечно, пришёл.
— Почему здесь? — спросил он, остановившись у столика.
Бар походил на кроличью нору: снаружи только красная дверь и пара маленьких окон, внутри же он множился, словно лабиринт, Джима ещё пришлось поискать. Он сидел за столиком, огороженным от других диванами с высокими спинками. Сверху нависала лишь тусклая жёлтая лампа, было почти темно.
— Я тоже соскучился, сладкий, — промурлыкал он, откинув назад голову.
На столе стояла бутылка односолодового виски, два бокала и несколько пирожных. Джон сел на свободный диван и стал разглядывать Мориарти. Он выглядел расслабленным, но едва ли таким был на самом деле. Взял бутылку и налил понемногу в оба бокала. Джон сделал небольшой глоток и на пару секунд зажмурился.
— Так почему ты позвал меня в бар, Джим? — спросил он.
Мориарти пожал плечами, неспешно перекатывая виски по стенкам бокала.
— Нужно, чтобы ты рассказал мне всё, что узнал о Шерлоке за это время.
— О. Ну конечно, — усмехнулся Джон. — Зачем ещё я мог бы тебе понадобиться. Только… я вроде как больше ничего тебе не должен, с чего вдруг мне тратить на это время?
Мориарти сделал глоток и облизнул губы.
— Джонни, давай будем друг с другом честными, окей? Нахуй эти игры в невинность. Ты нужен мне, я нужен тебе. Хочешь ты меня убить или трахнуть — неважно. Я прислал тебе одно смс, и вот ты здесь. Потому что ты задыхаешься. Ты можешь, конечно, сейчас уйти домой смотреть по телику «Скорую помощь», если это то, на что ты хочешь тратить своё время. Я найду другой способ получить то, что мне нужно. А ты найдёшь?
Он достал из кармана сигареты, закурил и бросил на стол пачку. Джон улыбнулся. Этот сукин сын знал, о чём говорил.
— Что ты хочешь услышать?
— Всё, что ты можешь рассказать.
Они встречались так ещё пару раз. Наблюдать за тем, как Мориарти пьянел, было интересно. Он сохранял ясность ума и запоминал каждое слово, но его взгляд менялся, он будто оживал, что-то настоящее проклёвывалось в тёмных глазах — казалось, ещё немного и за это можно будет ухватиться, вытянуть наружу человеческое. На третий раз Джон даже попытался напоить его сильнее, чтобы проверить, но ничего не вышло.
— Ох, Джонни, ты такой милый, — рассмеялся Мориарти. — Если ты бы выбрал желание трахнуть меня, у тебя было бы больше шансов.
Джон только молча улыбнулся в ответ. Конечно, он не мог не оставить себе на память эту сладкую боль.
Единственный шанс сохранить эту связь оставался лишь в предложении работы, и Джон сказал, что обдумал его. Пьяные глаза Мориарти смотрели на него почти весело, он, разумеется, знал, что так будет. Пошутил, что как раз вчера растворил прошлого врача в кислоте. Хотя на счёт «пошутил» было не очень ясно.
Работа с Мориарти стала сущим безумием. Впрочем, довольно скоро Джон понял, что это было не совсем тем, что он делал. Он не работал на Мориарти или же с ним — Джон ему принадлежал. Был им. Джим Мориарти представлял из себя гораздо большее, чем человек, управляющий системой. Он сам был системой, идеей, вирусом, и каждый, кто на него работал, был этим вирусом заражён.
Джону выдали машину и новое оружие, которым ему и в самом деле пришлось пару раз воспользоваться. Не существовало никаких границ что, где и когда он должен был делать. Это могла быть глубокая ночь или ранее утро. Чаще всего он работал в клинике, но иногда мог понадобиться в каком угодно районе Лондона или даже за его пределами. Он имел дело с живыми, с полуживыми, с умирающими, с трупами и порой делал то, чего раньше никогда не приходилось.
Мориарти не спрашивал, удобно или нет, его не волновали личная жизнь, сон, он просто устраивал всё так, как было нужно, и лучше было не мешать его планам, чтобы после не поплатиться. Но раздражало это только поначалу, потом Джон втянулся.
Что же касается Шерлока, то долгое время он не объявлялся, потому что сидел на кокаине, а после несколько месяцев по воле старшего братца проходил лечение. Но, известное дело, лучшим лекарством от зависимости для него всегда была работа, так что его возвращение на арену оставалось лишь вопросом времени. И тут к нему обратились за помощью, когда пропала картина Уильяма Тёрнера…
В последующих событиях Джон принимал мало участия. Он выполнял свою работу и просто наблюдал. Не за шумихой в прессе, а за Мориарти и его сетью, за тем, как всё работало, пока он находился в тюрьме. Он уже знал, что нет никаких кодов или особых трюков, единственным и самым страшным оружием Мориарти было его умение вживлять в людей идею, делать их своими. Эти люди могли испытывать к нему разные эмоции, от отвращения до благоговения и желания, но Джон был уверен, что все без исключения, в том числе он сам и даже полковник Моран, с которым теперь доводилось видеться чаще, боялись Джима. Не всегда в обычном смысле этого слова, но Джон хорошо знал чувство, когда кровь стыла в жилах, его буквально можно было ощутить в воздухе.
После тюрьмы Мориарти изменился. Джон предложил его обследовать, поскольку понимал, что, заполучив в руки такую крупную рыбу, спецслужбы не скромничали в методах добывания информации. И хотя никаких следов в глаза не бросалось, Джон знал, что необязательно должны быть внешние следы. Однако он получил отказ. Теперь Мориарти чаще молчал, был задумчив, но сильнее всего изменился его взгляд. Если раньше его ещё можно было как-то вынести, то теперь он пронимал до головной боли.
Стало ясно, что рисоваться Джим закончил. Теперь он намеревался поставить точку в истории Шерлока Холмса.
Тут-то и появился Ричард Брук. Джон узнал о нём случайно, когда впервые не застал Мориарти в кабинете. Этот кабинет в квартире на Кондуит-стрит был, пожалуй, самым странным местом из всех, что Джону доводилось видеть. Куда более странным, чем даже кухня Шерлока с частями человеческих тел в холодильнике. Он был таким же непостоянным, как его хозяин, каждый раз что-то в нём менялось, и чем дольше Джон находился в нём, тем больше деталей замечал, как будто они появлялись из ниоткуда. И эти листки на столе он тоже заметил не сразу. На них были фотографии Мориарти. Обойдя стол, Джон увидел, что это портфолио актёра Ричарда Брука. Воспользовавшись моментом, он забрал один из нескольких дисков и посмотрел его дома. Новая роль Мориарти оказалась даже интереснее предыдущей.
Джон решил рискнуть и возвратить диск открыто. Он явился без приглашения и сходу спросил:
— Детские сказки?
Сперва ему показалось, что в кабинете снова пусто, но потом прокрутилось отвёрнутое к окну офисное кресло. Мориарти сидел, обхватив руками согнутые колени, и Джон впервые увидел что-то совершенно безумное в его глазах. Он невольно кашлянул и отшагнул назад.
— Извини, что я… без спроса…
Джим опустил на пол босые ступни, поднялся, и это сразу прошло, но Джон уже не был уверен, что хочет продолжать разговор.
— Верни диск, Джон, — устало сказал Мориарти. — И больше никогда, пожалуйста, — добавил почти ласково, — не прикасайся к моим вещам.
Джон кивнул и молча положил диск на стол. Но не ушёл, всё же решился остаться, заметил, что Джим одет в простые джинсы и серый свитер.
— Знаешь, Джим, роли, которые ты выбираешь, заставляют меня сомневаться.
— И в чём же?
— В том, что у тебя нет чувств.
Джим взглянул на него только одну секунду, а потом вернулся к своим делам. Закусил сигарету, взял ключи и телефон, разложил по карманам.
— Я думаю, что ты очень несчастен.
Он снова сделал паузу на секунду, безразлично подёрнул бровью и пошёл к выходу, так ничего и не ответив. С этого момента Джон начал думать, что Мориарти планировал поставить точку и в своей истории тоже.

Глава десятая. И никогда не был

Телефонный разговор с полковником Мораном Джон подслушал случайно. Он как раз подошёл к кабинету, потому что получил сообщение. Услышал немного, но два имени прозвучали довольно ясно: инспектор Лестрейд и миссис Хадсон. Джон понял, что сегодня всё закончится. Голова его враз закружилась, и в кабинет он зашёл немного заторможено.
Мориарти сам дал ему в руки телефон, хотя всего несколько дней назад просил к его вещам не прикасаться. На экране было смс от Шерлока с предложением прийти на крышу Бартса. Джим поднялся с кресла, чтобы надеть пиджак. Всего на несколько секунд он оставил телефон без присмотра, и Джон, не имея времени на раздумья, набрал и отправил сообщение.
— Понадобится моя помощь? — натянуто спросил он, возвращая телефон.
— Кто-то должен остаться внизу и удостовериться, что Шерлок мёртв, справишься?
Джон молча кусал губы. Едва ли на это требовался ответ. Мориарти взглянул на него бегло, безо всякого участия, и пошёл к двери.
— Ты уверен, что… — подал голос Джон, и он обернулся, — хочешь это сделать?
— Ох, Джонни-бой. — Мориарти поджал губы в полуулыбке. — Ты неисправимо прекрасен.
Он подошёл близко, погладил горячей ладонью по лицу, и Джон напрягся от неожиданности, когда Джим вдруг обнял его осторожно, даже в какой-то степени ласково. Пришлось ответить, вышло неуклюже. Но Мориарти скоро уже шёл на улицу, надевая на ходу пальто.
Предполагалось, что Джон останется наблюдать за происходящим в машине и будет первым, кто поспешит к упавшему с крыши Шерлоку. Но в машине он не остался. Заправив за пояс выданный для работы Браунинг, он выждал несколько минут и последовал за Мориарти, только на крышу не вышел, остался стоять у двери, из-за которой происходивший разговор было слышно не очень чётко, к тому же мешало колотящееся, словно в безумии, сердце. Но то, что Джон ожидал, он услышал: выстрел грянул так, что он зажмурился.
Оставалось только толкнуть дверь и выйти. Шерлок обернулся. Он уже стоял на парапете и держал в руках телефон.
— Джон, — вздохнул он и замолчал.
— Шерлок.
Хладнокровие сейчас бы очень не помешало, но Джон насилу сдерживал волнение. Он сделал пару шагов, остро ощущая напряжённый позвоночник.
— Пришёл сказать тебе кое-что на прощание. То, что упустил Джим.
Он прошёл ещё ближе, пришлось остановиться возле тела Мориарти. Лужа крови из его головы была почти чёрной.
— Он был близок. Но кое-чего так и не понял.
Шерлок молчал, не отрывая взгляда от Джона.
— Пришлось ему помочь.
Джон сжал губы, присел на корточки. Руки дрожали, когда он доставал телефон из кармана пальто Джима. Его глаза мертвенно смотрели в небо, казалось, что сейчас он повернётся.
— Исходящее сообщение. Кому: полковнику Морану, — прочитал Джон с экрана так, будто не помнил всё наизусть. — Добавь ещё две цели. Майкрофт Холмс, Молли Хупер. И блокируй им связь.
Телефон Шерлока с треском упал на крышу. Джон поднял взгляд.
— Четыре пули, Шерлок. Никто не поможет тебе.
— Джон…
— Осталось две минуты.
— Джон, послушай. Мориарти мёртв, тебе не за чем больше…
— Я не на его стороне, Шерлок. И никогда не был. — Джон положил телефон обратно в карман пальто и выпрямился. — Джим просто избавил меня от необходимости стрелять самостоятельно. Но этого недостаточно. Ты прав, вы с ним очень похожи. Так что давай закончим всё это, я встречу тебя внизу.
Шерлок до хрипа в горле кричал его имя, но, уходя, Джон не обернулся. За дверью от острого приступа мигрени он зажмурился и сжал виски, но потом взял себя в руки и пошёл вниз. С каждым шагом ему становилось легче.

---

Видео, которые я смотрела множество раз, пока писала это чудовище.

Идея

Фил Раск

Джон

---

Кажется, последний раз температура выше 38-ми у меня была в классе пятом. А сегодня весь день чуть ли не в бреду. Пришлось даже отпуск с октября поменять на сейчас. Очень странное состояние. В такие моменты понимаешь, как херовенько быть одному. Проинструктировала котопса: если начну гореть, звони маме

---

Чтобы придумать финал этому дебильному фанфику, в стомиллионный раз пересмотрела Рейхенбах Однако я не пересматривала ничего из Шерлока уже год - это достижение. И забавно, что я никогда не замечала, как Джим говорит "изи-пизи". А ещё я поняла, что почти восемь лет назад мой первый в жизни фанфик был о Мориарти, и я до сих пор о нём пишу. Боженька, я пишу о нём даже дольше, чем играла в ролевые. Дольше, чем писала о ком-либо ever. И каждый раз, когда кладу на заклание шкуру, что этот точно последний, всё равно пишу опять. Смехота.
Неспроста ко мне прицепилось его имя.

---

Доцарала вчера первую главу про Данилу и начала вторую. Долго копалась. Недели полторы, наверное. Фуф, довольно сложно переходить от серьёзного письма к юморному и при этом ещё и сложно оценить то, что получается. Юмор-то я писала не часто, а тут ещё и русская реальность, иногда просто зависаю. Даже решила дописать один прошлогодний фанфик, чтобы было куда отвлекаться.

---

Сходила сегодня на "Щегла". 2,5 часа смотрела на часы и думала: уйти/не уйти. Энсел красивый. И картина. На этом, пожалуй, достоинства для меня закончились. И угадайте, какой национальности персонаж споил и снаркоманил Тео, а потом спёр у него картину? Да-да.
- Здесь подают еду?
- Обычно нет.
Действительно, зачем русским еда, они водку едят.

---

Фуф, решилась во время медитации покопаться в двух своих старых невзаимных влюблённостях, а в итоге зарылась в подростковый возраст и повыдирала кучу всякой мерзости. И ещё надо выдирать, а неприятно, капец. Мда уж, счастливое детство. Казалось бы, ну сколько лет уже прошло да и какое это сейчас вообще имеет значение. А может пробрать до слёз.

---

Когда устану так, что ничего не хочется, лезу перечитывать всякое старьё. Сегодня нашла эту прелесть. Всё-таки я немного балдею от того, как мне удалось написать кроссовер "Маугли" и фильмов Федерико Феллини Забавно, что это был конкурс на форуме. Выбираешь любую сказку и тебе дают режиссёра, в стиле которого эту сказку надо написать. Ну типа так, для стёба. Но мне же для стёба неинтересно. Я же хочу попробовать что-то новое. Как дура, спросила сначала Алису в стране чудес (вот где можно было бы разгуляться), а когда не разрешили - Маугли. Мне довольно резко сказали, что я тугой и что это тоже не сказка, но типа кушай, не обляпайся и только попробуй написать талмуд. Так себе приятно, конечно, можно было обидеться и ничего не писать (кстати, НИКТО, кроме меня не написал ничего хд). Но мне дали Федерико Феллини. Федерико, мать его, Феллини. Я то думала, всем дадут Тарантино, хахах. Ну тут просто очень интересно стало попробовать.
Естественно, ничего из Феллини я не смотрела. И я взяла два его фильма: Восемь с половиной и Амаркорд. Это было очень необычно. Всё с тех пор думаю снова засесть за его фильмы, но они такие... даже не знаю, поглащающие, что ли. После них из тебя тоже лезет что-то странно-филлиньевское.
Никто, в общем, эту писулину так и не прочитал и не оценил. Но зато я выиграла в конкурсе, ага.

Чёрно-белая психоаналитическая драма «8,5 граммов»

Чёрно-белая психоаналитическая драма «8,5 граммов»

Сцена 1.

Италия, первая треть века.
Ритмичный отстук колокольчика. Динь. Динь. Динь. Камера фиксирует просторное помещение с белыми стенами и высокими потолками. На расставленных полукругом стульях сидят люди в черных сутанах. Дама со скукоженным от морщин лицом что-то пишет. Вводят мальчика в застёгнутом по самое горло чёрном сюртуке, на его голове – высокий белый колпак.
- Позор, - скрипучим голосом говорит дама и резким жестом отправляет мальчика в центр полукруга.
- Позор! Позор! – выпучив шакальи глаза, кричат люди в чёрных сутанах.
Это я, Маугли. Здесь мне двенадцать, и я учусь в католической школе. На «Джунгли» мы ходили глазеть вчетвером, но только я один попался.
Во время чтения проповеди я стою на коленях.

Сцена 2.

Тишина. По периметру душного белого зала с закруглёнными стенами без окон стоят тесные чёрные исповедальни. Гулко отстукав шаги, я прохожу к самой дальней и закрываю за собой тяжёлую дверцу.
- Ты разве не знал, что «Джунгли» - это Дьявол? – сухим голосом спрашивает священник.
- Я не знал, я честно не знал! – звонко уверяю я.
Теперь я знаю. И на следующий день вернусь туда один.

Сцена 3.

Яркий свет и приглушённая музыка. Белое авто у входа, широкая лестница. Огромный холл, наполненный людьми в парадных одеждах, дамами в перьях и жемчугах. Я поправляю чёрную бабочку на шее и приглаживаю отросшие волосы, прежде чем войти в людскую гущу. В руке тут же оказывается бокал с шампанским.
- Маугли, наконец-то, ты пришёл, без тебя здесь было так скучно! – мисс в шляпке с широкими полями, допустим, Амелия, повисает на моём плече.
- Маугли, и ты здесь! – мужчина, чьего имени я не могу вспомнить, предлагает мне сигарету и знакомит с новой любовницей. У той густо подведены глаза.
Пока мы неспешно проходим по залу, меня находят новые порции шампанского и новые люди. Они всё что-то спрашивают, спрашивают, я что-то говорю, киваю, танцую с кем-то… Свет медленно-медленно гаснет.
Мы все здесь одной крови.

Сцена 4.

То же самое помещение, только теперь в нём меньше света, музыка громче – на сцене поёт дама с ярко-чёрными губами. Людей ещё больше.
По факту я впервые попадаю в «Джунгли» в свои шестнадцать. Внутрь меня проводит красивый, но жуткий тип в полосатом костюме. Глаза у него – жёлтые и кровожадные. Не знаю, хочет он совратить меня или съесть – Шер-Хана здесь неспроста прозвали «людоедом». Говорят, что он частенько приводит новеньких, но те потом никогда не возвращаются. Но на этот раз, благодаря его дружку-подпевале я остаюсь в живых и до поры не совращённым.
- Шер-Хан привёл новенького, Шер-Хан привёл новенького! – визжит по углам Табаки. Кажется, что он не ходит, а будто бы пятится.
Никто не любит Шер-Хана, но лишь не многие из них не боятся ему досаждать. По мою душу в этот вечер таких находится двое.
- Шер-Хан, оставь хотя бы одного новенького нам! – басит огромный верзила, рубашка из-под его обтягивающего гору мышц пиджака выглядывает таким крошечным треугольником, что он похож на гималайского медведя. – Вечно портишь всё веселье! – Он вертит в руках бокал с виски, перекатывая напиток по стенкам. Это Балу.
- Это моя добыча! – рычит Шер-Хан, скаля клыки.
И тут появляется Багира. Худой и гибкий, он выпрыгивает вперёд, словно вместо позвоночника у него пружина. Жеманно подёргивает плечами, улыбается блаженно и, вытянувшись во весь рост струной, говорит:
- Закон «Джунглей» гласит, что новенький может быть выкуплен… - В его руках появляется вмиг магнитящий все взгляды пакетик с белым порошком. – Например, за восемь с половиной граммов чистейшего кокаина…
Он мигом щерится и дыбится на рык Шер-Хана, словно дикая кошка, и через некоторое время препираний я оказываюсь в руках у этих двоих.
По сути, им плевать на меня, они всего лишь хотели досадить Шер-Хану.

Сцена 5.

«Джунгли» на редкость лживы, они порочнее самой дешёвой шлюхи.
Камера охватывает череду лиц с застывшими улыбками. Разбитый стакан на столике, заполненная до краёв пепельница. Тонкая сигарета в вытянутых пальцах Багиры.
Каждую неделю здесь кто-нибудь умирает от передозировки или духоты, но никому нет до этого дела.
На сцене поёт женщина в белом платье с глубоким разрезом.
Иногда мне кажется, что за несколько месяцев я стал одним из них. Я так же курю, так же разговариваю и отпускаю едкие шутки, так же скалю зубы, стоит меня задеть.
- Мы с тобой одной крови, - говорю вслух и давлюсь вальяжным смехом на окутанном сигаретным дымом лице Багиры.
Он никогда не делает ничего для кого-то, кроме самого себя. Это второй Закон «Джунглей».

Сцена 6.

Когда студентики-бандерлоги поднимают против меня бунт, мои «покровители» даже обращаются к Каа. Бандерлоги становятся смирными от одного имени Каа – он склизкий, словно змея. Ходит медленно, почти переплывая с места на места, говорит растянуто и утробно, а от его зажатой в массивных челюстях сигареты пахнет чем-то гнилостно-сладким.
Когда он выбирается из своей одиночной комнатки, где вечно курит и что-то пишет, всё вокруг разом становится тише, а студенты исчезают по щелям. Под его тяжёлым гипнотизирующим взглядом, кажется, сам сейчас полезешь в ядовитую пасть. Багира и Балу слегка нервно держатся за его сухопарыми плечами. Багира при этом улыбается почти самодовольно, быстро перебирая сигареткой между худыми пальцами.
Суть этого выхода не в том, чтобы подтвердить статус моей крови, а лишь в том, чтобы показать, чей я подопечный.
Каа наливает коньяк в две рюмки и шипяще говорит:
— Выпей.
Внутри у меня становится склизко, музыка лезет в глотку. Я будто хочу что-то сказать, но сказать мне нечего. В моём кармане – пистолет, я беру его и приставляю к виску.
Вальяжный смех Багиры затихает в темноте.

Сцена 7.

Улица. Беспроглядный белый туман. У меня такое чувство, что я нигде. Иду. На лицо липнет влага. Если бы смерть была такой, то захотелось бы убить себя ещё раз.
Я не стал своим в «Джунглях», не стану и в миру. Что я есть такое? Где моя стая? Не могу вспомнить, чем я дорожил в своей жизни, кроме этой мечты.
Мимо проезжает автомобиль набитый людьми и душным смехом.
- Идите к нам, идите к нам! – из окна вырываемся звонкий женский голосок.
Автомобиль останавливается, и высовывается тонкая ладонь с чёрными коготками. Я успеваю поймать выскользнувший платок. Через мгновение я окунусь в чужое веселье, и от меня уже совсем ничего не останется.

---

Я с этой обложкой как какой-то неадекват, ей-богу. Как будто она кому-то нужна. Но вот на литнете таки имеет большое значение. И поскольку первый вариант был стрёмный, всё пошло по пи... ну плохо. А в магазинах ведь тоже выбирают по обложке, там даже аннотации не видно. Вот и не отпускает. С графикой у меня всегда было хреново, нет у меня в этом плане чувства стиля. Если есть морды, ещё попроще что-то сделать, а тут... Но нашла очень хорошую фотографию, попробую ещё порисовать чернилами. Или акварелью

---

Хохочу с того, в какой куртейке Лукас на кинофестивале в Торонто разгуливает. У него, походу, Шайа-стиль Было приятно, наконец, увидеть с ним новые фото. И отзывы на "Лапочку" очень положительные. А ещё он с ним будут "Волны". Жду-жду.

---

Маме понравился Билл Брук, и то радость

---

Сенаторов такой в своём инстаграме агитирует людей книги дописывать. Типа тех, кто только хочет, океан, а тех, кто таки дописывает, озеро. Блин, и это говорит человек, который так сложно продавал первую книгу. Какое озеро. Сейчас писателей стало больше, чем читателей. Он, наверное, просто не пробовал в тырнете публиковаться. На литнете только любовных романов пять океанов. Я периодически просматриваю обновления и понимаю, что ну куда там лезть со сложными отношениями, когда у всех любовь, беременность, он такой горячий, а она такая неприступная... Ну буквально 98%. И я не понимаю, как в такой ситуации можно до сих пор считать, что написание книги - это подвиг. Написать - это самая лёгкая часть. Что дальше делать во всём этом океане писателей - куда более острый вопрос. Публика-то неприхотливая. На Ридеро, например, в топе книга "Минет", автор которой, кстати, не крутой мужик-психолог с мировым именем, как написано в аннотации, а обычная русская девушка, которая на этом делает деньги. И люди покупают. Ладно бы бесплатно скачивали - покупают же. Вот что грустно. Дописывайте, ребята, книги, совершайте подвиг, порадуйте маму и соседку тётю Лену.
Я бы сказала так: если у тебя не болит, пока ты не дописываешь, то выбрось нахрен и пойди займись чем-то полезным.

---

На грани того, чтобы удалиться отовсюду к чертям свинячьим, потому что оно никому не надо Типичный я.

---

Перечитала свой диплом и прям впечатлилась ) Нифигасебе, однако, я проделала работищу. А когда знаешь, как писали одногруппники, особенно мощно выглядит.

---

Билли Брук — девушка, которая живёт в маленьком канадском городе Оквилле. Она с детства знает, как отличить инсульт от инфаркта, как спасти от приступа астмы, и может в точности назвать количество смертей, которые ей довелось видеть. У Билли есть одна небольшая особенность. Не дар, не проклятие — просто способность чувствовать чужую боль. А как она с этим справляется (или не справляется), расскажут истории потерянных и спасённых, из которых состоит её жизнь.

ficbook.net/readfic/8606332

litnet.com/ru/book/istorii-o-billi-bruk-b168381

---

Дала Крис книгу почитать, а она мне присылает картинки котов-окорочков Буду начинать публиковать, в общем. Для ма сделала и переплела распечатку, даже приятно в руках подержать. В субботу отдам. Но как бы знаю, какой ма читатель, так что тоже много не жду. Люди просто не понимают, какой это для меня шаг: дать почитать настолько личное и два года писавшееся знакомому человеку. И присылать мне окорочки, утюг, миску кота, показывая, что ты не читаешь, - ну такое )

---

Вчера поставила на Шефтелевича тег #хабенский, так поляпали мне немного сердечек, и на том спасибо

---

Персонажное